Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Александр Копырин

 

 

Два цвета памяти

 

 

Александр Копырин родился в 1956 году в городе Свердловске. Дальше (выдержка из его письма в редакцию) : «Стандартная биография советского человека — школа, студенчество, военная служба матросом на Тихоокеанском флоте, производство, жена, дети и… уже пенсионер».

Живет он сейчас в Асбесте. Активно занимается поисковой работой, член краеведческих обществ в Асбесте и поселке Рефтинском, член Уральского историко-родословного общества.

Он трудится на комбинате «Ураласбест» в должности заместителя главного маркшейдера. Рассказывая о себе, признается, что «много двигается», питает большую страсть к пешеходным маршрутам по окрестностям в поисках артефактов, имеющих отношение к «истории города, района и сопредельных территорий», а все свои наблюдения берет на карандаш и на фотопленку. Он написал книгу о своем городе.

На страницах «Проталины» Александр Копырин продолжает делиться своими воспоминаниями.

 

Черный оттиск истории

 

Наверное, давно ни для кого не секрет, что на территории города Асбеста Свердловской области во время войны и после находились военнопленные стран-участниц, воевавших на стороне фашистской Германии. В тот период в нашем городе их называли проще — «пленные немцы».

Лагеря для них находились как в городской черте, так и в пригородных поселках, и на отдаленных лесных участках.

Опираясь на опубликованные в официальной печати данные, можно сказать, что в уральский земле осталась седьмая часть всех военнопленных.

Пленные были люди разных возрастов. Большинство старших офицеров были уже преклонного возраста. От русского холода не спасали их усиленное питание и медикаменты.

Среди рядового состава также были и пожилые солдаты. Многие из пленных страдали от истощения и от перенесенных ранений.

Как следует из документов, основные причины смерти: туберкулез, воспаление легких, дистрофия. В разных материалах указывается, что кладбища формировались по национальному составу. Но на самом деле, по свидетельству старожилов, выходит, что военнопленные разных национальностей были захоронены на одном погосте. Отдельно были похоронены только офицеры высокого ранга — как немецкие, так и венгерские, и румынские.

Новое поколение со времен начала «перестройки» об этих кладбищах мало что слышало. Перестройка, демократия, новые друзья, открытая Европа, объединенная Германия… Много чего бомбардировало наше сознание в тот период с экранов телевизоров и со страниц центральной прессы. Вспомнили и о кладбищах военнопленных. Иностранные делегации почти всех стран вдруг захотели посетить места захоронения своих граждан. Но тогда кладбища, находившиеся вдали от Асбеста, фактически перестали существовать. Большая часть была засыпана отвалами при горных разработках.

Кладбище, находившееся в северном карьере, было хорошо известно старожилам. Местонахождение второго кладбища офицерского состава уже фактически потерялось. Но именно оно понадобилось иностранной делегации. По опубликованной в прессе информации, там был захоронен высокий армейский чин немецкой армии дворянского происхождения. Потомки захотели забрать его прах на родину.

Архивные материалы из соответствующего ведомства были привезены в наш город, и специалистам комбината «Ураласбест» было поручено найти местоположение генеральского кладбища. В руках наших специалистов оказался план расположения немецкого кладбища со схемой привязки к дороге, контуру леса и линиям ЛЭП.

Надо сказать, что на период захоронения (50-е годы прошлого века) расположение дорог, да и весь ландшафт местности были совершенно иные. Это немудрено, так как действует крупный горно-обогатительный комбинат. Появились промышленные объекты, новые дороги, как автомобильные, так и железнодорожные, линии электропередач.

К поиску захоронений были привлечены опытные специалисты комбината «Ураласбест» маркшейдеры Сергей Кузнецов и Юрий Воронов. Люди с большим производственным стажем и опытом, они прекрасно разбираются в любых планах, картах и схемах.

Была проанализирована вся имеющаяся на руках информация. Старые карты и схемы просчитаны и обработаны. Их сверили с современными планами и попытались «посадить» на координатную сетку, с которой работает комбинат «Ураласбест».

Все кропотливо проверялось и пересчитывалось не на один раз. Были сделаны планы работ на местности.

Для поиска были использованы новые и совершенные на тот период приборы — светодальномеры (по иронии судьбы, германской фирмы Карл Цейс Йена).

На подготовку ушли два месяца. Район местоположения кладбища был найден быстро, но вот конкретные границы захоронения сначала определить не удавалось.

Помог случай. Вездесущие местные жители, увидев специалистов с приборами, живо поинтересовались, что тут опять будут строить. У населения в этом районе были обширные огороды с картошкой. И любые строительные работы на их территории — бедствие для хозяев.

Узнав о предстоящих делах, жители указали наиболее точно местоположение захоронения. Были определены на местности границы «генеральского кладбища». Прибыли соответствующие комиссии и специалисты.

Из воспоминаний военнопленных, вернувшихся на родину, было известно, что при захоронении офицера высокого ранга в его могилу клали металлическую деталь (болванку) для последующего определения могилы с помощью миноискателя. Вот именно таким образом и нашли эту могилу.

В начале XXI века в Германии вышли книги воспоминаний бывших германских военнопленных, находившихся в лагерях в Асбесте. Конечно, они вспоминают плохие условия содержания, непосильный труд и ужасные сибирские морозы. Есть в книгах и рисунки немецких художников. Некоторые не соответствуют действительности. Одна из иллюстраций изображает 2-ю фабрику как современный завод блочного типа, со стеклянными арочными проемами на крыше. А в то время 2-я фабрика наполовину была деревянной.

На всех рисунках присутствует пыльный отвал — террикон, который и сегодня находится в районе асфальтового завода. Очевидно, это самое яркое впечатление всех военнопленных.

При разговорах с жителями нашего города, которые работали на территории этих лагерей, чувствовалось, что они не хотят вспоминать прошлое. На все вопросы по теме концлагерей отвечали скупо — видимо, советская привычка не распространяться об увиденном и услышанном. Ни один не взялся что-то написать об этом тяжелом времени.

Но вернемся к поиску захоронений. Кроме металлической болванки в могиле офицера, была известна одна деталь. Для ориентировки немцами во время захоронений на одной из берез была сделана глубокая засечка, и ниже был вырезан отпечаток человеческой ладони. Об этом было известно из официальных документов.

По прошествии полувека наши маркшейдеры нашли на березе этот знак. Находка сыграла решающую роль в поиске границ кладбища.

Я хорошо знаком со всеми участниками поиска, который велся в 90-х годах прошлого века. И мне захотелось увидеть этот отпечаток, который мои коллеги называли «черной рукой».

Осенним днем мы отправились на место с одним из участников экспедиции — Юрием Вороновым.

Местоположение «генеральского кладбища» на сегодняшний день известно многим, сюда по-прежнему приезжают иностранные делегации. Бывали здесь и экскурсии до тех пор, пока проезд был свободным, но после того, как на дороге поставили посты охраны, процедура проезда намного осложнилась.

Кладбище находится в лесном массиве, на просеке, где проходит высоковольтная линия электропередач. Оно обнесено металлической оградой, на каменных столбах на территории кладбища поставлены кресты. На них надписи на двух языках — немецком и русском.

На кладбище этом порядок и следы заботы. Посредине — пешеходная дорожка, выложенная каменными плитами.

Но нам-то важно найти ту самую березу с засечкой. Вдвоем с Юрием Зиновьевичем мы медленно движемся по кромке леса, вглядываясь в гущу белых стволов берез. По словам моего проводника, «черная рука» вырезана примерно на высоте человеческого роста. Но так как прошло более двадцати лет от событий по поиску захоронений, сразу знак обнаружить не смогли.

Сначала прошли в восточном направлении, затем вернулись обратно и внимательно все еще раз осмотрели. Наконец, метрах в пятнадцати от кромки леса увидели на белом стволе «черную руку».

Подошли поближе, с минуту постояли и сделали снимок.

По местоположению отметины мы предположили, что отпечаток ладони был вырезан с одной из сторон кладбища. Возможно, были и какие-то и другие ориентиры старого захоронения.

Мы прошли вдоль кромки леса с обеих сторон высоковольтной. Напротив углов современных границ кладбища, на деревьях, увидели «оплывшие» затеси.

Дальше вдоль кромки леса, за границей кладбища, затесок на деревьях больше не встретилось. Из этого можно сделать заключение, что затески имеют отношение к границам старого захоронения.

Время идет, сменяются эпохи, политические режимы, вырастают новые поколения, на дворе XXI век. А в наших русских лесах на белоствольной березке остался отпечаток далекого прошлого, которое нельзя забыть и которое никогда не должно повториться.

 

Алые гвоздики на бронзовом кране

 

Они шли непокоренными, непобежденными, но воздано им незаслуженно мало, и забвение порой стирает даты, имена и события. А ведь надо их помнить!

Мне повезло. У меня, к счастью, сохранилась живая память об одном человеке, моей родственнице, которая была участницей войны, и я даже знаю, где она воевала, и всегда могу там побывать…

 

В то время, когда можно было без раздумий съездить в любую сторону России, и это не разоряло домашний бюджет, я решил съездить в Ленинград. Поездка туда стоила мне десятой части моей зарплаты.

Я находился дома в прекрасном расположении духа, помню, догуливал отпуск после Ленинграда. К нам в гости пришла наша родственница тетя Лена. Знал я ее с раннего детства, она часто бывала в нашем доме во время праздников, когда собиралась вся наша родня. Тетя Лена всегда была жизнерадостная, энергичная и громкоголосая и задавала тон нашему застолью.

Это была крупная женщина с короткой стрижкой и простым русским лицом. Ходила она всегда широким шагом, высоко подняв голову, расправив плечи, как сейчас принято говорить, с выправкой кадрового военного. Разговаривала громко, потому что была глуховата.

И неудивительно, тетя Лена — Ульяна Меркурьевна Бабинович, участник Великой Отечественной войны, защитник блокадного Ленинграда, служила тогда матросом Балтийского флота.

Что тетя Лена была матросом, я услышал еще в раннем детстве. Но не мог толком понять, что это значит. По телевизору все время показывали фильмы о войне, особенно запомнились «Судьба человека» и «Живые и мертвые». В кино пацаны узнавали очень многое о войне. Но о женщине-матросе фильмов я не видел.

Прошло много лет. И я сам уже служил матросом, правда, на Тихоокеанском флоте. И вот в свои отпускные дни, посредине недели я, находясь дома, с удовольствием отдыхал.

Увидев меня дома в рабочий день, тетя Лена удивилась:

— Ты что, не работаешь?

— Я в отпуске.

— А что сидишь? Съездил бы куда-нибудь отдохнуть.

— Я только что приехал из Ленинграда.

— Из Ленинграда? — удивилась она. Ее как током ударило. Она внешне мгновенно изменилась. Глаза сразу загорелись.

— Да, — ответил я, улыбаясь.

— Ты в Военно-морском музее был? — громогласно спросила она.

Я только год назад пришел с военной службы и, приехав в Ленинград, не мог не посетить музей ВМФ в первую очередь (а еще Эрмитаж, Русский музей, Петропавловку... да просто пройтись по старинным улицам Ленинграда).

— А в мужском туалете был? — тетя Лена уже очень строго уставилась на меня.

Я был поражен этим странным вопросом. И тут вспомнил, как один из моих близких инструктировал меня на будущий поход в музей ВМФ и сказал, что там отличный буфет и не менее отличный туалет. Отправляясь первый раз в отпуск в Ленинград, я ехал не вслепую.

Стоит рассказать о моем «проводнике». Каждый год он ездил в какой-нибудь город отдохнуть и объездил уже всю страну. Он четко знал расписание поездов и автобусов, время работы магазинов, камер хранения и имел много всякой полезной информации, которая помогала «дикарям» (так в то время называли туристов без путевок) свободно ориентироваться в чужом городе. Этот мой «проводник» и рассказал мне, как можно с пользой провести время в Ленинграде. С утра — музеи, после обеда — магазины (в те годы при дефиците товаров в провинции это было необходимо), вечером — театр. Рассказал, где что продают… как попасть в музей в Петродворце (в то время он был на реставрации, и туда ходили только иностранцы группами). Во время групповых экскурсий тогда дополнительно продавали 5–10 билетов. Вот так мы попали с иностранцами в Петродворец.

Этот же мой родственник рассказал мне, что в музее ВМФ, как и в Русском музее, есть прекрасный буфет. Утром там можно хорошо покушать, немного посидеть, отдохнуть и уже на сытый желудок спокойно пройти по залам музея. Естественно, рассказал и про туалет…

И вот я ошарашен вопросом тети Лены:

— А в мужском туалете был?

— Да, был, — ответил я, все еще не понимая, куда она клонит.

— Там стенки выложены синей кафельной плиткой с корабликами.

Да, действительно, на кафельной плитке было изображение синих парусников.

— Да, — подтвердил я, — видел.

Тетя Лена продолжала:

— Справа на стене старинные водопроводные краны в виде птичьих голов.

Я мыл там руки и обратил на них внимание. Они были из бронзы или меди и слегка тусклого цвета, а у нас на флоте все медяшки блестели.

Я кивнул, видел, мол.

— Третий кран справа от дверей — здесь был установлен мой радиопередатчик! — громко пояснила тетя Лена и рубанула воздух рукой.

Мы до вечера проговорили с ней о войне, о Ленинграде, о блокаде. О боевых подругах и сослуживцах, живущих в городе на Неве.

Она рассказала, как они по двое возили на санках трупы на Пискаревку, как обходили полуразрушенные дома в поисках людей, живых или мертвых. Как после бомбежки расчищали проезды и как патрулировали ночные улицы Ленинграда.

Рассказала она и о том, как сидела на вахте в неотапливаемом мужском туалете со своим передатчиком и жутко простыла. Из-за этого она потеряла слух и была переведена на службу в другое подразделение.

Много чего еще рассказывала тетя Лена. Я узнал и о запахе блокадного хлеба, и вкусе невской воды, и как воют падающие авиационные бомбы, как грохочет разваливающийся дом, в который попала бомба.

Но я запомнил другое. Мужской туалет, кафель с синими корабликами, третий кран справа и радиопередатчик Ульяны Меркурьевны Бабинович.

Каждый раз, когда я бывал в Ленинграде, я заходил в музей ВМФ, в мужской туалет, и на третий кран справа крепил три алые гвоздики.

Я давно не был в Ленинграде, теперь уже Санкт-Петербурге. Но если придется еще побывать, я вновь зайду в музей ВМФ, в мужской туалет, и на третий кран справа повешу теперь уже четыре гвоздики... Моей тети Лены уже нет в живых, как и многих ее боевых подруг.

 

 
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   24.01.2016