... Мы добрались до спортзала. Из кабинета выглянул Стил. Отыскал меня глазами и направился к нам. Несмотря на вес и возраст, Джеффри двигался легко, как бы пританцовывая и скользя. Это ринг сказался на его походке. Он, говорят, и сейчас иногда боксирует с тяжами.

— Советские моряки? — Джеффри пожал руки и обратился ко мне: — Звонили японцы, те самые. Спросили, есть ли хорошие партнеры. Я сказал, что один найдется. Согласен на встречу?

— Вы, Джеффри, уже решили за меня, теперь не откажешься, — развел я руками.

— Жорж, я ничего не решал. Потом взял трубку тот самый и прямо спросил, будет ли рыжий. Ответил, что он уже здесь, а будет ли драться, не знаю.

— Три раунда! — напомнил Джо. — От силы четыре.

Соколов и Рябов глядели на меня с любопытством. Ждали. Еще подумают, что сдрейфил. У Рябова аж щеки запрыгали: мол, давай, соглашайся. Болельщик!

— Бьюсь, — сказал я. — И не три раунда, а бой до победы. Мне интересно проверить себя. Выложусь, а заодно узнаю, каковы на практике ваши уроки да советы.

Японцы пришли, когда я набегался с мячом и напрыгался со скакалкой. «Груше» тоже досталось от тумаков. Их было четверо. «Мой», скуластый старик из харчевни и, как показалось, два близнеца: одного роста и телосложения, а что до лиц… Кто их знает! Может, и они лакомились устрицами в припортовой таверне.

Скуластый вернулся из раздевалки в спортивном костюме, но боксировать не собирался. Побегал, попрыгал с мячом и сел в углу, где «близнецы», жилистые ребята, тужились со штангой. Мой партнер всерьез принялся за разминку, а когда мы сошлись на ринге, самураи сели против «синего» угла. Мне, само собой, достался «красный» угол и «красные» болельщики, а с ударом гонга появился Дик.

В прошлый раз мне больше всего доставалось от хуков. Японец хорошо владел обеими руками. Я, в общем, тоже мог достать его тем же приемом слева и справа, но коронный удар — прямой — мне удавался все-таки правой. Если он подкреплялся свингом слева и апперкотом, то бой на этом заканчивался почти всегда. Этакий комплект. И это притом, что я работал в правосторонней стойке. В первой встрече я так и не использовал всю серию — отбивался как мог от наседающего китобоя. Теперь он строил бой по прежней схеме и не подозревал о моей тактической заначке. Если раньше я посылал его в нокдаун случайными апперкотами, то сейчас уклонялся от ближнего боя, когда японец шел напролом, уходил нырками, танцевал на дистанции и в конце концов переиграл его. Три раунда мы поочередно теснили друг друга, обменивались ударами, в четвертом я стал отступать, а в начале пятого, когда японец уверовал в победу и, обнаглев, нахально пошел вперед и открыл челюсть, я и всуропил ему с правой руки. От души влепил за падь Мещерякова. Он будто на стену налетел. Замер и руки раскинул. Грогги! А я добавил свинг слева — р-раз! — и апперкот правой. Он и грохнулся. Нокаут!

Один из японцев вскочил, второй стукнул себя кулаками по щекам, и только скуластый «сохранил лицо» — даже не шелохнулся. Происходящее вокруг я фиксировал достаточно четко. Никогда не порол горячки. Хладнокровие спасло меня и в прошлом поединке, когда японец мог рассчитывать на победу.

Джо молча поднял мою руку. Джеффри принес аптечку и сунул под нос китобоя ватку, смоченную нашатырем. Тот вскочил и, готовый продолжать бой, поискал меня глазами. Я в это время снимал перчатки, а когда пролез между канатами, скуластый первым поздравил меня, а уж потом капитан Соколов. И Рябов! Он заикался, он расцеловал меня, а я — свои колотушки. Потом Шурка принялся упрекать Джо и Стила за их «олимпийское спокойствие». Пришлось объяснить ему, что владельцы спортклуба не могут отдавать предпочтение кому-то из клиентов. Они бизнесмены, а «прослезятся от счастья», когда мы останемся одни.

Японцы еще полчаса лазали по шведской стенке. Все. Даже побитый. Что его заставило? Или… кто? Скуластый? Возможно. Чтобы показать нам стойкость и несокрушимость духа сынов Ямато? А кто ж его знает! Он был вял, часто висел мешком, но был терпелив на удивление.

Мы дождались их ухода и покинули спортзал, когда он был полон, а Джо и Стилу стало не до нас. Меня почему-то радовало, что бой происходил почти при отсутствии зрителей, а Рябов кипятился: где они были раньше?! Я чувствовал усталость. Запал прошел, я остыл и, что странно, испытывал не только радость, но и беспокойство. Возникало предчувствие каких-то неприятностей. Но почему, откуда?! А все скуластый. Точно. Безупречный английский, улыбочка искусственная, особливо если адресована мне. Рот скособочит, глаза прячет за коричневыми веками, а если между ними что и мелькнет, так — ледяная злая искорка.