Это было в коридоре санатория, где живут люди, говоря формально, обездвиженные. Столпились приехавшие родственники. В ожидании встреч они вели беседу. Мама одного из самых юных постояльцев достала припасенные гостинцы и книжечки. «Вот, очень любит сынок читать «Лесную газету» Бианки и стихи Фейерабенда», — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Писатели эти близки ребятам потому, что любят и понимают природу и, главное, умеют говорить с маленьким читателем на равных.

Один из слушавших взял в руки книжечку Евгения Фейерабенда о птицах. Кто-то стал листать «Лесную газету». И вдруг раздался голос: «Читал я эти книжки. Все в них весело и многоцветно, видно, что авторы исколесили полземли». Кто-то сумрачно добавил: «Хорошо им, с ногами-то!»

Фраза была горькой, но очень обрадовала бы тех, кто знал близко Евгения Фейерабенда, поэта, с детских лет находящегося в лежачем положении. Он страдал туберкулезом позвоночника.

В его стихах столько движения, радости и любви к жизни, что никому из читателей и в голову никогда не приходило представить его немощным. Да он, в сущности, и не был слабаком! Он всегда был занят каким-нибудь делом. Вел активную переписку. Листая страницы его писательского архива, то и дело встречаешь упоминания о судьбе Николая Островского — почти его современника, размышления о том, что держит в жизни, прежде всего, дело, которым человек занят. Сам поэт жил именно по такому закону.

В восемь лет его настиг тяжелый недуг. Тогда же он написал первое стихотворение. С 1938 года пошли публикации в журналах «Костер» и «Пионер». Заочно ему удалось закончить десятилетку, а потом и три курса Уральского университета. Для мальчишки из села Шатрово, что под Курганом, это было немалым достижением. В переписке с известными поэтами видно, как крепло его литературное мастерство. А переписка эта весьма большая! Значатся в ней адреса издательств, где выходили его книги для детей и взрослых, — в Москве, Свердловске, Перми и Тюмени. Всего вышло около тридцати изданий — их и сегодня можно найти на полках библиотек. Сохранилась в писательском архиве папка дружеских писем от четы Астафьевых, написанных рукой жены писателя Марии Семеновны. Есть короткие, но деловитые и теплые страницы писем Степана Щипачева. И во всех этих отношениях проявилась взаимонеобходимость такого общения. Творческое горение подпитывалось мужеством в преодолении жизненных обстоятельств.

Жил поэт Фейерабенд в Свердловске на улице Третьего Интернационала, в домике без удобств. Вот его рассказ: «Жилище мое — маленькая ветхая избушка, состоящая из комнатки 5,5, от пола до потолка — 1, 9 метра (четверо жителей) и кухни. Причем кухню нельзя отделить от комнаты, то есть в нашей тесноте невозможно было бы открыть двери… Несколько раз переболел воспалением легких, едва оправился от плеврита… В 1949-м обращался в Свердловский обком партии, в 1951-м — в Верховный Совет, все эти годы состоял в очереди на получение квартиры в райжилуправлении Молотовского района Свердловска, но так ничего и не дождался». Надо пояснить: в советские времена наша власть любила похвалиться, что очень печется о литературных кадрах.

После всех мытарств и писем в инстанции поэт все-таки получил более или менее нормальную квартиру в центре города, на улице Мамина-Сибиряка, на втором этаже прямо над кукольным театром. Квартира была уже двухкомнатная. С окнами в глухой двор и на улицу. На улице кипела своя жизнь. Как-то пришла к нему редактор издательства. Они тогда работали над изданием новой книги… Пока усаживалась, поэт между прочим заметил: «Шумно тут, но и весело. Ребята постоянно снуют под окнами». Редактор растерянно улыбнулась: «Как это вам, Женя, удается за ними наблюдать?» Он лукаво улыбнулся в ответ: «А вот так!» Он протянул руку к полке и взял довольно большое зеркальце. Занес его над собой и получил полное отражение уличной суеты. Это было, конечно, удивительно. А Фейерабенд по-детски торжественно сказал: «Сам догадался».

Но не только веселая суета волновала его. Ребята, играя в ляпки, в ожидании запуска в театр то и дело выскакивали на дорогу. А машины шли потоком. Озабоченный такой ситуацией, в апреле 1966 года поэт написал письмо в исполком Свердловского городского совета депутатов с просьбой обезопасить каким-то образом этот участок дороги. Подлинно гражданская позиция этого человека не оставляла его равнодушным ни к чему, происходящему рядом.

Стремясь всегда быть в рабочей форме, Фейерабенд постоянно занимался гантелями, преодолевая болевые приступы. И писал, писал, писал. Для работы на пишущей машинке сам изладил специальный станок.

На многочисленных фотографиях навсегда остался улыбчивый богатырь с сильными руками и открытым приветливым взглядом.

А тот домик на улице Третьего Интернационала еще несколько лет служил поэту и его маме Матрене Ивановне. Теперь он торжественно назывался летней загородной дачей. Надо сказать, Матрена Ивановна была гордой женщиной с независимым характером. Со всем старалась управляться сама, несмотря на опухшие ноги. И только в случаях крайней безвыходности обращалась за помощью.

На даче соблюдалась неписаная традиция. Входной «визой» была пара ведер воды. Колонка находилась за два квартала. Эту почетную миссию исполняли с большой охотой многочисленные посетители: Лев Сорокин, Елена Хоринская, Евгения Долинова, Бенедикт Станцев — всех не перечислишь из тогдашней пишущей братии. Сама Матрена Ивановна рассказывала со смехом такой эпизод: «Как-то, решив помочь с дачными проблемами, приехали коллеги по перу. Была конкретная цель — укрепить падающий столб у ворот. Они с энтузиазмом обсудили план работ». Но по распоряжению хозяйки энтузиасты отправились мыть руки и уселись за стол подкрепиться перед нелегким делом. Подкрепились они порядком. Дружеский гомон перекрывал шумный щебет птиц. Потом выходили во двор покурить, возвращались к столу. Все опять повторялось сначала. Наконец, завечерело. Устали все, особенно хозяева. На часах было пять минут двенадцатого. Возник новый план: пора отправляться домой. Со смехом, хорошими пожеланиями и последними шутками гости восвояси покинули гостеприимный дом. Вслед им прощально склонялся падающий столб. Вспоминая об этом, Матрена Ивановна сказала: «Я тогда наутро так на них разозлилась! А теперь без смеха вспомнить об этом не могу».

Не одно лето привлекал этот маленький дворик соседскую ребятню, птиц и бездомное зверье. Они все обретали здесь летний приют. А поэту дарили вдохновение. В ограде шелестела вся флора Урала и Сибири в отдельно привезенных экземплярах. На диво все быстро приживалось — и елочки, и березы, и рябины, чего там только не было! Да, теперь это можно сказать — было. Огромные кварталы новостроек захватили и тот район. Но незабываемые уголки сада, его обитатели живой памятью поселились в рисунках неравнодушного поэта Фейерабенда.

В этом году, 19 октября, ему исполнилось бы 85 лет.