Стучат колеса поезда. Мы снова в пути. Позади остался Свердловск, остались Уктус, наш отряд, уютная кают-компания. Впереди — новые встречи с друзьями «Каравеллы». Впереди — Москва.

Для одних поездка в Москву — открытие. Малышам еще не верится, что первое их путешествие началось, что это не сон. А старшие ребята встретятся с Москвой как со старым другом, которого всегда радостно увидеть вновь.

Огромный шар солнца прыгает по верхушкам сосен, старается не отстать от поезда. Скоро наступит вечер, а потом ночь. Выскользнет из-за туч луна, и придут сны. Разные. В том числе и про паруса. А если не спится, можно помечтать. Вагон покачивается, как корабль. Можно открыть окно и впустить ветер, который пахнет одуванчиками, земляникой. А может, он принесет с собой запахи трав Кубы, Гибралтара, островов Зеленого Мыса. Может, именно так пахнет море...

Проходит ночь, и снова скачет по вершинам холмов солнце. Начинается новый день. Для всех пассажиров он проходит в обычной дорожной суете. А для нас он необычный и радостный, как новогодний праздник. В этот день кончается тринадцатый и начинается четырнадцатый год отрядной жизни.

Тогда, в начале, 3 июля 1961 года рукой Ирины Мезенцевой была сделана первая запись в вахтенном журнале судна со сказочным названием «Бандерилья». Судно отправилось в путь.

Как и полагается в праздник, поднялась суматоха. Командиры придирчиво оглядывают своих подчиненных. Нужно, чтобы парадная форма была в полном порядке.

— Ну чего ты ко мне пристал? Третий раз проверяешь! — не выдержал Димка Конюхов, когда я, пробегая мимо, потребовал показать, подтянут ли ремень.

В это время специальная группа разрабатывала план, как выманить из купе командора**. В день рождения полагается дарить подарки, и появиться они должны неожиданно. Выручил Серега Молчанов. Он стал всех уверять, что в два счета поставит мат командору. Слава, который уютно устроился у окна и обозревал окрестности, не выдержал. Он пошел разыскивать шахматы.

Пока между командором и Молчановым шел турнир, в купе происходили таинственные превращения. На стене появился последний выпуск газеты «Петушок», посвященный знаменательной дате. А еще наш художник Сережа Коробов изобразил в картинках случаи из отрядной жизни. Целая летопись в рисунках.

В самый разгар шахматной партии командора потащили в купе. И он уже точно решил, что над ним издеваются. Тяжело вздыхая, Слава поплелся по коридору. Необычная тишина и пустота вокруг встревожили его.

— Ребята, что случилось? Куда все подевались? — допытывался он.

...Все собрались в командорском купе. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на Славу. Они чего-то ждали, требовали.

— А я совсем забыл... — тихо сказал командор. — Думаю, чего это вы раньше времени форму надели. До Москвы еще далеко... Поздравляю. Всех.

Сами себе мы подарили шоколадку, которую тут же съели. А командору вручили берет с тринадцатью большими звездами. Ведь он у нас ветеран. Каждая звездочка — год отрядной жизни, а значит, плавания на яхтах, походы, снятые фильмы, материалы в газетах и журналах. Каждая звездочка значит очень многое. У Сани Шильникова их шесть. У Андрея Шуклина тоже. А у Сережки Молчанова три, у Димки Конюхова пока одна...

Как всегда бывает в юбилей, начались воспоминания.

— А помните!.. А помните... — неслось со всех сторон.

Первое плавание. Первая заметка в газете. Роль в фильме. Все это было, все это — наша жизнь, о которой нельзя забыть.

— Помните, как Сережка Молчанов пришел позже всех весной?

Клинок он вертел в руке ну, примерно, как швабру, а потом...

— Ну, чего смеетесь? — не выдержал Сережка. — Кто на меня? Пожалуйста!

Я мигом!

— Беги скорей за шваброй! — посоветовали ему.

...А Володя Соколков вспомнил, с каким опасением в первый раз сел в яхту. Все казалось непрочным. Вот возьмет и рассыплется яхта на самом глубоком месте…

Рулевые, перебивая друг друга, стали рассказывать о первом самостоятельном плавании. Одно дело — когда рядом инструктор. Он может поправить, подсказать. А вот когда за каждое решение ты отвечаешь сам, когда рядом сидят неопытные матросы...

Многое может вспомнить тринадцатилетний мальчишка. А если это целый отряд... Вот и сидим мы в тесном шумном купе. Поем отрядные песни. Это ведь тоже история. Среди песен есть «пожилые», родившиеся в первые дни, а есть совсем молодые, как «Синий краб» или песня к фильму «Остров сокровищ». Настоящий музыкант, наверно, заткнул бы уши, услышав наше пение. Но это ничего, зато от души стараемся.

Если вдруг покажется пыльною и плоскою,

Злой и надоевшею вся земля,

Вспомни, что за дальнею пыльною полоской

Ветер треплет старые марселя...

И не верится, что было время, когда отряда не было. Не верится, что когда-то паруса были только мечтой.

Вспоминается палаточный лагерь под Среднеуральском в 1968 году. Кажется, обыкновенный поход (сколько их было!), но именно там, на берегу Исетского озера, мы построили первый парусник. Это был неуклюжий катамаран из старых автомобильных шин, просто плот, с которого хорошо нырять. Когда купаться надоело, кто-то решил поплавать на нем. Приходилось перебегать с одной шины на другую, чтобы плот не крутился на месте, а передвигался хоть в каком-нибудь направлении. Когда между покрышками поставили шест, кто-то крикнул:

— Смотрите! Как мачта!

Мачта была кривая. Но ничего… На ней появился парус — старая плащ-палатка.

Смешно ходил этот первый парусник — боком, все время виляя. У него были такие неопытные капитаны. И все-таки этот неуклюжий катамаран образовывал маленький бурун, который походил на те, что взбиваются форштевнями больших настоящих кораблей.

Первое плавание под парусом. А потом мы сидели у костра. Был уже вечер. Слава рассказывал о море, о кораблях. Развалившись на траве, мы слушали. Немногие тогда еще читали романы Жюля Верна, Стивенсона, Саббатини. В тот вечер мы впервые узнавали о них. В этих книгах бушевало море и, словно большие птицы, выплывали парусники, окутанные пороховым дымом. Там была романтика моря, пираты и сражения у неведомых островов. У берега слегка покачивался наш парусник. Вода, сверкающая от света луны и костра, с глухим шумом билась о шины. Быть может, это и был первый день нашей флотилии. Именно тогда мы поняли, что не сможем жить, не увидев настоящее море, не проверив, правда ли оно соленое. Захотелось почувствовать под ногами качающуюся палубу, постоять на вахте у штурвала. В программе отряда появился пункт: «Каждый член отряда должен побывать у моря». И вот группы ребят стали совершать поездки в Ригу, в Ленинград, в Севастополь. А самое главное — появились свои корабли. Мы стали изучать морское дело, и не только по книгам. Совались в такие штормы, в которые сейчас, став опытными рулевыми, пожалуй, не выйдем. Отряд становился морским. Может, это покажется странным, но ради осуществления мечты о больших плаваниях иногда приходилось отказываться от столь желанной поездки к морю, от личных планов. Однажды произошел такой случай. Была практика. В это время опытные командиры учат новичков управлению парусами. Таким командиром был и Андрей Шуклин. А родители приготовили ему сюрприз. Они решили поехать на юг и взять его с собой. Представляете их удивление, когда Андрей вдруг расстроился и наотрез отказался от поездки. В чем дело? Почему ребенок не радуется? Ведь можно будет поплавать, позагорать под крымским солнышком, покататься на прогулочном катере, половить рыбу, крабов.

— Но ведь практика! — объяснял Андрей родителям. — Понимаете, меня учили столько времени, чтобы я мог помочь новичкам. И вдруг я уеду.

Родители не понимали.

— Разве без тебя не обойдутся? И, кроме того, уже билет куплен!

Андрей сел на кровать, вцепился в перекладину и сказал:

— Не поеду.

Флотилия в полном составе выходила в плавания, оставляя берег. А в конце практики на итоговой линейке новичкам из экипажа Андрея присваивали звание яхтенных матросов. Они стояли торжественные и счастливые, посматривали на своего командора, который волновался еще больше их. Он, открывший ребятам дорогу к морю.

...Тринадцать лет отряду. Много или мало? По-моему, возраст самый мальчишеский.