|
|
|
|
 |
|
|
|
Предлагаем нашим читателям стихи Алексея Чечулина (1943–1995). 9 июня этого года
уральскому поэту из города Асбеста исполнилось бы 70 лет.
Член Союза писателей России, автор нескольких книг поэзии и прозы. В 1999 году
Центральной городской библиотеке Асбеста присвоено его имя.
Я не спешу к этой древней реке
Голос
Не каждому дан голос.
Но коли дан, тo пой,
Не убоясь, что волос
Простится с головой.
***
Всю скверну жизни испытав,
Пред смертью трепеща,
Скажу: не надо слов и слав,
Когда болит душа.
Она одна, одна она,
Ее неведом путь.
К ней не прицепишь ордена,
Чтобы уста заткнуть.
Штрафной батальон
За ротою рота шли в рост,
С хрипотцой матерясь.
Бросались на приступ
С винтовкой,
Что выдумал Мосин.
И, как утопающий,
В спазмах барахталась связь,
Взрываясь начальственно:
«Только вперед!
Всех не скосит!»
В отбитой траншее
Очами померкшими вниз
Уткнулся, распластан
С тяжелого пулемета,
Девятнадцатилетний штрафник
Из деревни Агрыз...
Рубает тушенку,
Смешав ее с кровью, пехота.
Ну, взяли, ну, выбили...
Дальше-то, дальше-то что?
В штабах одурелые пальцы
Над картою мечутся.
И спирт старшина разливает
На рыло по сто...
Как страшно хлобыщет его
Человечество!
Вот рыжий вояка,
Заросший щетиной до глаз,
У коего груда кишок
Вылезает наружу,
Соседа подначил:
«Что, гад, уцелел в этот раз?
А я уж мечтал помянуть
Твою грешную душу...»
Война за войной...
От библейских до наших времен
Не знает усталости,
Алча и спирта, и крови,
Угрюмый всемирный,
Вселенский штрафной батальон,
Отвергнутый родом людским
Навсегда от любови.
Истоки
Чем дальше я иду,
Тем ближе я к истокам,
К тем временам жестоким,
Откуда счет веду.
Мой дядька: бравый вид,
В линялой гимнастерке...
Казалось, Вася Тёркин,
А был он инвалид.
А сколько их, калек,
Совсем еще не старых,
Приткнулось на базарах,
Мы помним сей ковчег.
Теперь почти их нет.
А льготы, что им дали,
Немного запоздали,
И дядька мой отпет.
Не в этом, ясно, суть;
Что льготы, если тело
В огне войны сгорело —
Погибших не вернуть.
О, дольше, жизнь, продли
Святую боль истоков,
Омытых кровью сроков,
Откуда мы пошли!
Апрель
Ничего не случилось.
Был день, как всегда, невысок,
Только тени антенн
Доставали до самого неба.
И пригрело мне солнце
Озябший зимою висок,
Выходя из-за леса
Краюхой горячего хлеба.
Что же это? Да как же?
Парят поутру огороды.
И уже не понять,
Где становится облаком пар.
Так открылось мне то,
Что до времени скрыто природой, —
Пробужденье Земли
Под прищуром бессонных Стожар.
Даже Шарик опешил,
На чудо не в силах залаять.
Даже бабка родная,
И та отложила клубок.
Снег был тоже в раздумьи:
Лежать, почернев, или таять,
Подставляя светилу
Натруженный за зиму бок.
Мнит крылечко себя
Молодой корабельной сосною.
Состязаются птицы —
Какой золотой пересвист!
То на звонком наречьи
Беседуют весны со мною.
И пахучие вербы
Украдкою пробуют лист.
Сан-Донато
Травы сумерками смяты,
Кычут на ночь сарычи.
Сан-Донато,
Сон да мята —
По распадкам бьют ключи.
И разносится далеко
Скрип уключин над прудом.
И железная дорога
Отзывается гудком.
Вверясь этой перекличке,
Пропущу, заворожен,
Распоследней электрички
Переполненный вагон.
Лишь под утро виновато
Постучу в твою я тишь.
Сан-Донато,
Сон да мята...
Разве это объяснишь!
Осенние сады
Осенние сады.
Особые приметы —
Отставшие от лета
Последние плоды.
Восходит пряный дым.
Прощальная дорога.
На хворосте немного
Давай-ка посидим.
Давай-ка поглядим
На этот дым летучий.
Простим на всякий случай
Друг другу всё, простим.
Замоет дождь следы,
Не ведая оглядки.
Как горестно, как сладко —
Осенние сады.
***
Крутыми улочками Кушвы
Спускаюсь к сонному пруду,
Где лодок сумрачные туши
Лежат тюленями на льду.
Багрово пламя от завода.
Железным гулом ночь полна,
И от печей до небосвода
Закрыла звезды пелена.
Но, пробиваясь через дымку,
Мелькнул кометы дальней хвост.
И, как сухую хворостинку,
Переломил его мороз.
И стало странно и печально,
Такая оторопь нашла:
Я столько выдал обещаний,
Я столько задолжал тепла!
***
Как сладостно
У отчего порога
Прижать к пробою
Жаркое лицо.
И непривычно вдруг
Заноют ноги.
Как долго шел!
Как высоко крыльцо!
Блажь
Какое позднее лето!
Какая мерзкая стынь!
Там, за лесами, Лета
В море уносит синь.
Я не спешу покуда
К этой древней реке.
Все еще верю в чудо —
Давняя блажь в дураке.
Насторожившись, как сеттер,
К небу вздымаю взор.
Чу — и шарахнется ветер!
Чу — и начнется разор!
Кто меня обнадежит?
Кто пожалеет разок?
Это зануда дождик
Наяривает в рожок.
***
Сколько разного в сердце
С годами по праву поместится —
И дорог, и судеб,
И оборванных снов, и любви!
В небесах надо мной —
Ятаган азиатского месяца,
Под ногами — иголки
Опавшей до срока хвои.
Кто мы в этом безбрежном,
Затерянном в космосе мире?
Что от нас бытию?
Пишем жизнь, торопясь, набело.
Но порой даже в комнате нашей,
Что три на четыре,
Нам, как в космосе, пусто,
И холодно, и тяжело.
***
Снег сырой залепил афишу.
Что написано — не прочесть.
Сирый мир, который я вижу,
Тем уж радует, что он есть.
Побелел мой дом от порога
До потрескавшихся стропил.
Я давно не гожусь в пророки.
Да и то, что знал, позабыл.
Пил из чаши, но всю не выпил,
Делал ставку на долгий век.
Отчего он так рано выпал,
Неожиданный этот снег?
Что сулит? Неужели стужу?
Ни афишу, ни жизнь не прочесть.
Утешаю озябшую душу —
Драгоценна каждая весть.
***
Эх, жизнь моя!
Начать тебя с начала
Все невозможней.
С каждым беглым днем
Еще одна молитва отзвучала.
День растворился.
Что мне было в нем?
Не жалуюсь,
Не рву с груди постромки,
Благодарю, что выжил и живу.
Не только маму,
Что ушла в потемки.
Но всех причастных
К моему родству.
Еще друзей благодарю и даже
Того, кому я горла поперек.
Всех тех, кто ощутил
Мою пропажу
Однажды в установленный
Мне срок.
А не заметят —
Что ж, тому причину
Раскроет наступающая мгла.
Да, было, вместо солнца
Чтил лучину.
Вот подлый случай!
Ну а жизнь прошла.
***
Забываются лица, фамилии, фразы.
Разжижаясь, подробности сходят на нет.
Остается лишь данность, и чувство маразма
Вызревает под спудом отпущенных лет.
Забывается все, время неумолимо.
На скрижалях истории — только отжимки веков.
Остальное уносит холодным теченьем Гольфстрима
В мир, где нету уставов, правительств, оков.
|
|
 |
|
|
|
