Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Иван Охрименко

 

 

Родился я в Сибири. Получилось так, что с 1943 года, после смерти матери, я стал беспризорником. Где-то года через два я попал в Свердловск. Здесь меня приняли в художественно-ремесленное училище № 42. Там я получил прекрасную профессию — стал столяром-краснодеревцем. Там же были ювелиры, резчики по дереву… Я думал, что это у меня временно, поучусь, и весной — к морю, но увлекся и остался. Закончил училище с четвертым разрядом, в то время это мало кому удавалось. А еще я тогда ходил в ансамбль к Александру Петровичу Поличкину. С ансамблем я ездил на фестиваль молодежи и студентов в Будапешт, был, в общем-то, неплохим танцовщиком. Много позже потом, уже в 1960-х годах, я много выступал по телевидению, был руководителем танцевальной группы в Доме офицеров. На первом году моей службы в армии, а я попал во флот с четырехклассным образованием, я экстерном сдал за десять классов. Много читал. Чтобы воплотить свою мечту, поступил в морское училище в Ленинграде, закончил четыре курса. Нас, первых сто человек, готовили на командиров подводных лодок. Но после четвертого курса комиссия признала, что не годен, и списала на берег. Я уперся — если во флоте, то только в плавсоставе.

Я любил флот и все время к этому шел. Демобилизация была для меня жутким ударом. Пришел на «гражданку» в клёшах, тельняшке и мичманке. Надо было начинать новую сухопутную жизнь.

В 1957 году вернулся в Свердловск. Здесь закончил энергетический факультет Уральского политехнического института. Работал на Уральском турбомоторном заводе имени Ворошилова, где во время войны изготавливали 30 процентов двигателей для наших танков. Трудился конструктором, был замом главного инженера, главным инженером. В последнее время не вытерпел: встал выбор — либо воровать, как многие, либо уходить. И я ушел. Было это в 2003 году.

Писать начал рано, но урывками. Были публикации статей и рассказов в газетах «Уральский рабочий», «На смену!», «Вечерний Свердловск». Для себя пишу стихи, рассказы. Очерк о Маринеско написал только для того, чтобы люди узнали правду. Я был знаком со многими офицерами, которые лично знали Маринеско, ему в этом году исполнилось бы сто лет.

Исходя из своего жизненного опыта, могу сказать одно: стремление к достижению поставленной цели не всегда заканчивается успешно, но всегда способствует интеллектуальному развитию человека и совершенствованию его характера. Важно, чтобы у человека была цель.

 

Альбатрос не складывает крыльев

 

С каждым годом все труднее узнать истинную картину событий Великой Отечественной войны. Все меньше остается живых свидетелей героической битвы, которые могли бы правдиво рассказать о том, что им довелось испытать. Появляются в печати публикации, зачастую весьма противоречивые в характеристике того далекого времени и героев. Читатели, особенно молодые, глубоко не знающие историю, встретив какие-то страницы в прессе, могут порой удивиться прочитанному: «Как же так? Почему такое могло быть?»

Три года назад, а именно 2 февраля 2010 года, в рубрике «Итоги» газета «Уральский рабочий» опубликовала статью «Победители не врут». Ничего не скажешь, название интригующее. Какие победители? Какую правду они хотят поведать? Оказывается, автор статьи Георгий Борисов возмущался тем, что «в конце января текущего года отечественные СМИ отметили юбилей «атаки века» советской подлодки С-13, потопившей в январе 1945 года огромный немецкий лайнер «Вильгельм Густлов». Автор негодовал, что «атаку века» превознесли во всех отношениях». Возмущало автора то, как это все преподнесено в юбилейную пору, представлено, дескать, так, что подлодка бесстрашно «просочилась» в Данцигскую (Гданьскую) бухту, изобилующую мелями и рифами, и перехватила вооруженный скоростной корабль, охраняемый эскортом, утопила вместе с ним больше тысячи немецких подводников, то бишь она спасла жизни сотням людей, которых те могли утопить. На этом негодование автора не прекращается. Он приводит свои факты: «Поврежденный незадолго до атаки «Густлов» быстро идти не мог, никакого эскорта у него не было, и, наконец, главная деталь — на огромном «Густлове», помимо тысячи курсантов-подводников, плыло восемь-десять тысяч гражданских беженцев. В суматохе эвакуации записи не велись, сколько их было, уже не узнать...»

С таким утверждением вряд ли возможно согласиться. Чтобы у пунктуальных немцев не велись записи, а точнее, регистрация пассажиров-беженцев?! При той обстановке гражданские лица допускались на корабль только при наличии специального разрешения, выдаваемого местными организациями Национально-социалистической партии Германии. Ни один капитан торгового или пассажирского судна, тем более командир военного корабля, не допустит подобных фактов — это грубейшее нарушение должностных обязанностей.

Описывая картину потопления лайнера «Вильгельм Густлов», автор газетной статьи Борисов приступил к характеристике главной фигуры командира подлодки С-13 Александра Ивановича Маринеско. С неуемным сарказмом он пишет: «Дополнительный драматизм истории придает трудная послевоенная судьба героя: аж до 1990-х командир подлодки Маринеско был вычеркнут из любых учебников. Как нам объясняют сегодня, заслуженных почестей его лишили из-за того, что, как и положено «морскому волку», характер он имел трудный и прогибаться под бюрократов и комиссаров-бездельников не хотел... Что касается трудного и гордого характера доблестного командира С-13, то он проявлялся главным образом в пьянках, самовольных отлучках и амурных историях — и это в военное время! В сентябре того же 1945 года Маринеско был разжалован и переведен на тральщик, а в ноябре уволен. Не задержался он и на торговом флоте, а на «гражданке» загремел на Колыму по хозяйственной части». И, наконец, как бы подводя последнюю черную черту в характеристике командира подводной лодки С-13, автор пишет: «Какой смысл из гуляки, не признающего никакой дисциплины, лепить образ героя? Ну а что делать, если у Балтфлота в ту войну с героическими победами было «не очень». И у подводников тоже».

Но так ли все было в те далекие грозные годы, как пишет автор статьи?! Сегодняшний читатель, узнав об «атаке века» именно в такой версии, неминуемо придет в крайнее замешательство: где же правда, и как теперь думать о героях?!

Об «атаке века» и командире подводной лодки С-13 Александре Маринеско много было написано. «Подводник номер один» был в центре внимания западной прессы, особенно в первые послевоенные месяцы. В последующие годы интерес к экипажу подлодки С-13 и ее командиру продолжал расти. Так в конце семидесятых годов прошлого века появились две солидные по объему и тиражу книги в глянцевых суперобложках, написанные разными авторами из разных стран. Одну книгу написал автор из Германии. Другую — наш бывший союзник, эта книга увидела свет в 1979 году в Лондоне, Торонто, Сиднее, Окленде. В нашей стране о подводнике Маринеско и подвиге экипажа лодки С-13 стали писать только в начале 1960 года. На долгие пятнадцать лет военные чиновники и даже многие из тех, кто лично знал Маринеско, отвернулись от него. А вышестоящие чины ВМФ вычеркнули его имя из личного состава флота. Даже мы, курсанты подводного факультета Высшего военно-морского инженерного ордена Ленина училища имени Ф. Э. Дзержинского 1953–1958 годов обучения, не знали подробностей о подвиге экипажа С-13, хотя на нашем факультете читал лекции по предмету «Двигатели внутреннего сгорания» капитан 1-го ранга Яков Спиридонович Коваленко, который с 1943 года и до окончания войны был непосредственным участником всех боевых походов, командиром БЧ-5 знаменитой подводной лодки С-13. Он был всегда многозначительно молчалив. В тот период нашего обучения мы не знали, что он был непосредственным участником всех боевых походов С-13. Уже значительно позже стала понятна его напряженная сдержанность. А как же было не понять, если даже в Центральном военно-морском музее города Ленинграда, в экспозиции, посвященной героям-подводникам, не было никакого упоминания о А. И. Маринеско. В западных СМИ, особенно в Германии, старались принизить, исказить важность и значимость «атаки века» и заодно высокие качества командира С-13 — это понятно. А вот в наших СМИ сталкивались самые разные мнения. После 1960-х годов доминировала положительная оценка, поскольку писали непосредственные участники боевых походов. В период перестройки и при разгуле «демократии», безответственности за публикации наблюдается «плавающая» оценка — от осуждения до профанации. Любители «жареных» фактов смакуют все сомнительные суждения. Это идет от полного непонимания профессии — должности командира корабля, особенно командира подводной лодки, и неуважения к своей журналисткой должности.

Так каким же человеком и командиром подводной лодки был Александр Иванович Маринеско? Не бывает людей на Земном шаре, которые бы в течение своей жизни не совершали большие или малые ошибки. Но каждый имеет право сам делать выводы и сам представлять героя по фактам и свидетельствам участников событий.

 

 

В 1926 году юный Маринеско в возрасте тринадцати лет закончил шесть классов средней, как в то время называли, трудовой школы. Знакомый боцман, знавший его с малых лет, помог Александру устроиться матросом на пароход «Севастополь», совершавший регулярные рейсы в Крым. В начале 1927 года за прилежность и смекалку, за то, что не чурался никакой черновой работы, Александр был направлен в школу юнг. Его сверстники вспоминали: «В школе юнг брать в работу умели. Обучали нас старые боцманы еще царской службы — эти спуску не давали». Обучались юнги два года. Маринеско как наиболее успевающему обучение сократили до полутора лет и без экзаменов перевели в Одесский морской техникум, который обычно называют мореходкой.

В апреле 1933 года, после окончания мореходки, он был назначен на пароход «Красный флот». Пройдя этапы послужного списка, Александр вскоре становится вторым помощником капитана корабля. Ему было в то время только двадцать лет...

Однажды в штормовую погоду, стоя на вахте, он увидел далеко в море терпящий бедствие торпедный катер. За смелые и решительные действия по спасению торпедного катера и экипажа Александр Маринеско получил благодарность от командующего Черноморским флотом и... месячный оклад от пароходства.

В ноябре 1933 года Александр был мобилизован и направлен на специальные курсы по обучению будущих командиров рабоче-крестьянского Красного флота. После окончания учебы в 1934 году его назначают штурманом подводной лодки Щ-306 («Пикша») Балтийского флота. В марте 1936 года в связи с введением воинских званий А. И. Маринеско присваивают звание лейтенанта. В ноябре 1937 года штурмана Маринеско направляют на курсы усовершенствования офицеров подводного плавания при учебном отряде имени С. М. Кирова. Летом 1938 года в разгар практических занятий на курсы приходит приказ: «...Слушателя курсов Маринеско А. И. отчислить и демобилизовать из флота...» Через небольшой период времени он попытался устроиться на торговый флот, но и там получил отказ. Это был еще один удар! Это было больше, чем оскорбление, это было моральное унижение, и впереди — пугающая неизвестность. За что?! Он не знал. Никаких объяснений, никаких бесед со стороны командного состава курсов не последовало. Всей душой и сердцем принять военно-морскую жизнь офицера подводника, и вдруг, в один миг перечеркнуть и прошлое, и будущее? Главное, он не мог понять — за что?! Это была катастрофа.

Единственной поддержкой стали друзья. Они не отвернулись в то страшное время. Александр не ходил по инстанциям и не писал заявлений о восстановлении. Нетрудно представить, какие штормы бушевали в его душе. Можно предположить, что чувство обиды, сознание своей ненужности, тревога за семью терзали его. Выбросили за борт как ненужный балласт... Хорошо, что все это длилось недолго. Седьмого августа того же года неожиданно пришел приказ — явиться для дальнейшего прохождения службы. А в ноябре ему присвоили очередное звание — старшего лейтенанта. Александра назначают помощником командира подводной лодки Л-1, а через полгода в возрасте 25 лет он становится командиром подводной лодки типа «Малютка» — М-96.

По итогам боевой подготовки в 1940 году подводная лодка М-96 заняла первое место на Балтийском флоте, а ее командир был награжден золотыми часами и получил звание капитана-лейтенанта. В аттестации тогда было сказано:

 

«...Решителен и смел, сообразителен и находчив, умеет быстро оценивать, ориентироваться и принимать правильное решение как в простой, так и в сложной обстановке. Дисциплинирован, отличный моряк... настойчив, умеет передать подчиненным свои знания, навыки... Способен пренебрегать личными интересами для пользы службы, тактичен и выдержан, заботлив к подчиненным, морально устойчив, не болтлив. Корабль находится в высокой боевой готовности (1-й линии). Маринеско — первый заместитель командира Дивизиона подводных лодок (ДПЛ).

Выводы:

1. Достоин назначения на подводную лодку типа «С».

2. Должности соответствует.

3. Достоин должности командира ДПЛ (12 серии)».

 

Не каждый адмирал имел в 27 лет такую блестящую характеристику. Аттестация подписана командиром ДПЛ, капитаном 1-го ранга Евгением Гавриловичем Юнаковым 21 января 1941 года. Его собственная репутация как многоопытного и строгого командира была на самом высоком уровне. Юнаков по достоинству оценивает командирские качества молодого капитан-лейтенанта и ставит его на уровень капитана 1-го ранга, то есть на свой уровень.

Известие о нападении Германии на СССР экипаж подводной лодки М-96 получил, находясь в дозоре, на позиции в устье Финского залива.

 

 

В первый поход «Малютка» М-96 вышла из Кронштадта на позицию в квадрат Порккало — Калоба 22 июля 1941 года. 3адание — разведка и атака. Удачно пройдя минные заграждения, подлодка вышла в заданный квадрат. Позднее при встрече с моряками Александр Иванович говорил: «Нет ничего мучительнее, чем хождение по минному полю, особенно в подводном положении. Мина не выдает себя ничем, недаром ее зовут «молчаливой смертью».

Из опыта плавания на торговых судах командир хорошо знал, какими путями предпочитают ходить транспортные суда. Он не ждал, когда появится противник в заданном квадрате, а сам искал его. Транспорт шел под охраной трех сторожевых кораблей. Александр Иванович атаковал днем из подводного положения, обе торпеды попали в цель. Сторожевики начали преследовать и сбрасывать бомбы. Маринеско стал уходить, но не в сторону наших баз, а в сторону порта Полдиски, уже занятого немецкими войсками. «Малютке» М-96 удалось уйти от преследования, и на одиннадцатые сутки она вернулась на базу. Как позже стало известно, Маринеско потопил немецкий транспорт водоизмещением семь тысяч брт (брутто-регистрационных тонн).

Второй боевой поход М-96 совершает с 9-го по 25-е августа 1942 года. Выйдя на позицию и просматривая в перископ горизонт, командир обнаружил транспорт и шхуны в окружении трех сторожевиков. «Малютка» легла на боевой курс и с дистанции 12 кабельтовых (2,2 км) произвела залп из правого торпедного аппарата. Вскоре на лодке услышали взрыв торпеды, а в перископ увидели, что транспорт, имеющий дифферент на нос, тонул, а его гребные винты беспомощно вращались над поверхностью моря. Через пять-десять минут сторожевики начали преследовать подводную лодку и сбрасывать глубинные бомбы. Успешно уклоняясь от атак, М-96 опять благополучно вернулась на базу.

За этот поход и потопление транспорта «Хелена» Александр Иванович Маринеско награждается орденом Ленина. В этом же году с 8-го по 11-е ноября М-96 совершает третий поход в Норвежский залив, во время которого на берег, занятый противником, с лодки по заданию высадилась разведывательная группа. По завершении операции группа вернулась на судно.

Из характеристики на командира М-96 за 1942 год явствует: «Капитан-лейтенант в боевом походе показал мужество, отвагу, высокие качества командира-подводника. Достоин назначения на подводную лодку типа «С».

В конце того же года в числе 30 особо отличившихся офицеров Александр Иванович получил краткосрочный отпуск и вылетел из осажденного Ленинграда.

В апреле 1943 года А. И. Маринеско назначается командиром дизельной подводной лодки С-13. Новый корабль, новый экипаж. Перед ним поставлена сложнейшая, со многими неизвестными, задача, для решения которой важную роль играл фактор времени. Сколько членов экипажа — столько неизвестных. Плюс незнание технических возможностей подводной лодки, не по паспортным данным, а потому, как поведет себя лодка в море. Море уточняет и утверждает технические и боевые качества корабля! И корабль, и экипаж нужно изучить до мельчайших подробностей. Но главное — это люди, матросы, старшины, командиры боевых частей. Как говорили нам, курсантам, на подводной лодке командир, особенно в боевом походе, царь и Бог, он один принимает решение. Ни собраний, ни двоевластия море не терпит. Командир, экипаж и лодка — это единый организм. Любое несоответствие в этом единстве — и рано или поздно лодка утонет. От каждого члена экипажа зависят успех похода, жизнь команды, в том числе и командира.

1943-й год был самым тяжелым для подводников Балтийского флота. В первые годы войны у немцев на Балтике были значительные потери кораблей от активных действий лодок Краснознаменного Балтийского флота. В 1942 году общий боевой счет балтийских подводников достигает 48 немецких транспортных судов общим тоннажем 131 658 тонн.

Убедившись в ненадежности минных и других заграждений, немцы в 1941—1942 годах поставили в Финском заливе около 13 тысяч мин и усилили заграждения на выходе из залива. Они заполнили все выходы в Балтийское море минами новой конструкции: антенными, бесконтактными, ставили дополнительные сети совместно с донными минами. В результате при попытке пройти минные заграждения погибло несколько первоклассных по тому времени лодок Балтийского флота 12-й моделей типа «М» и «С». Погибает «заговорённая» при командовании Маринеско любимая им М-96. Александр Иванович был в отчаянии, считая себя виноватым: «Вот не ушел бы я с «Малютки», уцелела бы она, как-нибудь бы вывернулись...»

Погибает подводная лодка С-9, командиром которой был капитан-лейтенант Александр Иванович Мыльников — верный друг Маринеско. Они в 1939 году одновременно принимали от строителей свои «Малютки» — М-96 и М-97. Но А. И. Мыльникова раньше Маринеско назначили командиром С-9, которая в 1942 году торпедировала и утопила груженый транспорт и танкер. В 1943 году подводная лодка С-9 не вернулась из боевого похода…

Гибель своего друга Маринеско воспринял как вражеский вызов, на который он не мог ответить сразу же. Он переживал и прощался с другом молча…

Учитывая большие потери первоклассных подводных лодок, командование Балтийского флота приняло решение наносить авиационные удары по минным полям и различным видам подводных заграждений, по укрепленным огневым точкам береговых батарей, воздерживаясь рисковать кораблями. Для подводников наступил длительный период вынужденного бездействия.

Подводная лодка и экипаж С-13 были прекрасно подготовлены к выходу в море, Маринеско рвался в поход. Однажды он заявил командиру дивизиона: «Мне чертовски надоело наше безделье. Честное слово, стыдно смотреть в глаза команде». Несмотря на такое выжидающее, точнее, угнетающее настроение, на корабле он был исключительно собран, в нем чувствовалась какая-то накопившаяся сила, которая ищет выхода...

В боевой характеристике Маринеско за 1943 год впервые появились минорные нотки, без конкретного пояснения. Командир дивизиона подводных лодок пишет: «Боевой и отважный командир, подводное дело знает отлично... дисциплинирован, но в повседневной жизни требует постоянного контроля...»

Четвертый поход Маринеско (первый — в должности командира С-13) проходил с 1-го октября по 11-е ноября 1944 года. 9-го октября С-13 обнаружила груженый транспорт без охранения. Подлодка произвела атаку из подводного положения, но капитан транспорта увидел «следы» идущих торпед, вовремя застопорил ход, и все три торпеды прошли по носу. Александр Иванович вновь атаковал, на этот раз одной торпедой, но и она была замечена, транспорт двинулся вперед, и торпеда прошла у него за кормой. Капитан транспорта был, как видно, толковый. Но не в правилах Маринеско при неудачах отказываться от принятых решений. Он дал команду на всплытие. Лодка вышла в крейсерское положение, догнала транспорт и открыла огонь из 100-миллиметровой пушки. С первых же выстрелов обнаружилось, что транспорт вооружен и способен яростно «огрызаться». Завязалась настоящая артиллерийская дуэль. Несмотря на качку и захлестывающие палубу ледяные волны, подводники стреляли из «сотки» и 45-миллиметровой пушки быстрее и более метко. Транспорт «Зигфрид» пошел ко дну.

За этот поход А. И. Маринеско был удостоен ордена Красного Знамени. В боевой характеристике за 1944 год командир дивизиона капитан 1-го ранга А. Орёл отмечает: «Смелый офицер. Подводное дело знает отлично, кораблем командует и управляет хорошо. Офицеры и личный состав обучены хорошо. Решителен и инициативен. Дисциплинирован и требователен к подчиненным. Состояние дисциплины на корабле хорошее. Партийно-политической работой руководит. По характеру спокоен и хладнокровен при любых обстоятельствах... Выводы: должности командира вполне соответствует».

В разделе аттестации — запись: «С боевой характеристикой согласен. Необходимо указать на продолжающиеся случаи аморальных явлений, несмотря на указания в прошлой аттестации. Командир бригады ПЛКБФ контрадмирал Верховский».

По-русски это называется: «Ложка дегтя в бочку меда». И что здесь значит «продолжающиеся»? Оцениваются конкретные боевые действия человека в конкретном боевом походе, тем более что в боевой характеристике за 1944 год непосредственный начальник — командир дивизиона подводных лодок капитан первого ранга Александр Евстафьевич Орёл, человек строгий и справедливый, ни одним словом не обмолвился о каких-либо продолжающихся случаях «аморальных явлений». Как понимать запись старшего начальника? Как личную неприязнь контрадмирала или как остаточный синдром непримиримости к недостаткам своих подчиненных, неважно, когда эти замечания или недостатки были им указаны.

Осенью 1944 года Финляндия вышла из войны, и наши корабли перешли на новые базы в городах Ханко, Турку и на острове Хельсинки, где подводные лодки ремонтировали и готовили к новым походам. Важно то, что из этих баз было значительно ближе к выходу в Балтийское море и безопаснее, поскольку устье Финского залива не было разминировано и не были ликвидированы подводные заграждения. После потопления «Зигфрйда» ремонт С-13 по устранению «следов» артиллерийской дуэли производился в названных городах. Окончив ремонт, приняв на борт все необходимое для нового похода, в конце декабря подлодка пришла в базу порта Турку.

 

 

Что же произошло в новогоднюю ночь 1944–1945 годов, роковые последствия которой повлияли на всю дальнейшую жизнь капитана 3-го ранга А. И. Маринеско? Об этом написано много и по-разному и у нас, и за рубежом. На мой взгляд, наиболее достоверно и убедительно об этом рассказано в книге бывшего военного корреспондента А. А. Крона «Капитан дальнего плавания». Оценивая события той роковой ночи, нельзя не учитывать, что семья Маринеско уже распалась в 1944 году, он был ничем не связан.

Спустя 15 лет Александр Иванович рассказывал А. А. Крону: «…А насчет финки — не отрицаю. Был такой грех... Положим, она не финка, а шведка была. Все-таки нейтральная нация. Дело было в Турку, под новый сорок пятый год. Финляндия вышла из войны, мы стоим в порту, живем на плавбазе. Лодка полностью готова к выходу в море. Скука смертельная, надоели друг другу — дальше некуда. Мы с другом Петей Л., помните его, наверно, от тоски лезем на стенку. Решили пойти в город. Там, в гостинице жили знакомые ребята из советской нейтральной комиссии, хотели встретить с ними Новый год. Деньги у меня были. Приходим — никого нет. Где — неизвестно. Заходим в ресторан. Открыто, но в зале ни души, одни официантки. Как видно, финны — домоседы, любят Новый год встречать дома. Мы попросили девушек накрыть нам в кабинете столик на шестерых, хотя и было нас всего двое. Расчет был на то, что наши знакомые вернутся и подсядут. Однако никто не идет. Мы в меру выпили, закусили, стали петь потихоньку украинские песни. Девушки заходят, слушают, улыбаются, но к столу, как мы ни звали, присесть не решаются. Вдруг откуда ни возьмись хозяйка. Молодая, лет эдак двадцати восьми, красивая, сразу видно — огонь-баба! Прогоняет девок, сама подсаживается к нам, заговаривает по-русски. У нас сразу возникает контакт. Я ей мигаю — дескать, нельзя ли и моему другу составить компанию? Поняла, вызвала с этажа какую-то свою помощницу, тоже интересную собой. И гуляли уже вчетвером. А затем забрали со стола спиртное и еще кое-чего и поехали на пятый этаж, где у нее собственные апартаменты… Откровенно скажу, мы друг дружке по вкусу пришлись. Она бедовая, веселая. Не замужем, но есть жених. Инженер, работает в Хельсинки в фирме. «Почему же, —спрашиваю, — он не с тобой праздник встречает?» «Потому, — говорит, что у них в фирме такой порядок — встречают с хозяином». «Из-за этого, — говорит, — я с ним даже поругалась». «Ну и правильно», — говорю...

Утром раненько в дверь стучат. Что за шум? Докладывают: жених приехал из Хельсинки, ожидает внизу. А я как раз в самый задор вошел. «Прогони», — говорю. Она смеется: «Как так — прогони? Мне за него замуж идти. Ты ведь на мне не женишься?» Это уже вроде как без шуток спрашивает. А я тоже со смехом: «Пойдешь за меня?» «Пойду, — говорит. — И гостиница твоя будет». Тут я совсем развеселился: Сашка Маринеско — хозяин гостиницы! «Нет, говорю, — не женюсь, — а ты этого, что внизу, все-таки прогони, пусть едет к своему хозяину». И что же вы думаете — прогнала. Такая отчаянная баба!..

Когда мы с повинной явились на базу, встретили нас сурово. Обоим грозил трибунал. Но потом обошлось. К комдиву пришла делегация от команды — с другим командиром в море идти не хотим. Комдив Орёл — умный человек, понял настроение экипажа, а корабль в готовности, снимать командира, ставить нового — мороки не оберешься. И я ушел в поход — искупать вину...

А насчет шведки — не жалею, хороша была. Идеологии мы совершенно не касались. Она только посмеивалась: «Какие вы победители — с бабой переспать боитесь…» А я тоже смеюсь: «За твои капиталы твой жених тебе все простит, небось, помиритесь».

...И неужели кто-то мог подумать, что меня таким манером можно завербовать на службу фашизму? Это же смешно, честное слово. Только тогда мне было не до смеха».

Авторитет Маринеско среди членов экипажа был на самом высоком уровне, и его никто не мог поколебать ни в годы войны, ни в тяжелое для Александра Ивановича послевоенное время. Команда верила своему командиру, а командир был уверен в каждом члене своего экипажа. Среди подводников плавбазы еще в январе 1945 года ходили слухи о том, что командующий Балтийским флотом Адмирал В. Ф. Трибун решил предать Маринеско суду военного трибунала за так называемой «загул». В своей книге «Балтийцы сражаются» Владимир Филиппович подробно и тепло пишет о подвигах командира подводной лодки С-13 и его доблестного экипажа. Ни одним словом не обмолвился он ни о «загуле», ни о трибунале. Видимо, хорошо помнил старый адмирал слова могущественного в то время человека — начальника Главного политического управления ВМФ И. В. Рогова, который, выступая на совещании работников Пубалта (политического управления Балтийского флота), говорил: «Снимите с людей, ежечасно глядевших в глаза смерти, лишнюю опеку. Дайте вернувшемуся из похода командиру встряхнуться, пусть он погуляет в свое удовольствие, он этого заслужил. Не шпыняйте его, а лучше создайте ему для отдыха все условия...»

И это было сказано в суровое военное время... И сказано правильно!

 

 

9-го января 1945 года подводная лодка С-1 под командованием капитана 3-го ранга А. И. Маринеско вышла в пятый боевой поход. Нет необходимости подробно освещать это знаменательное событие. О нем неоднократно писали с разными, не совпадающими подробностями и у нас, и в других странах, где имеются боевые подводные корабли. Но некоторые моменты похода, уточненные — признанные результаты и значение «атаки века», на мой взгляд, нужно напомнить...

30-го января, придя в назначенную точку квадрата, лодка всплыла в крейсерское положение для зарядки аккумуляторных батарей. Шли со скоростью 12 узлов. В 21 час 15 минут сигнальщик обнаружил группу кораблей, двигающихся в северо-западном направлении. Гидроакустик доложил на мостик, что слышит шум лопастей крупного двухвинтового корабля, идущего большим ходом. Командир, понимая, что цель идет с охраной, и какой-нибудь из конвойных кораблей может таранить лодку, скомандовал срочное погружение на перископную глубину. Через некоторое время визуально определили: впереди идет миноносец, за ним — огромный лайнер с затемненными ходовыми огнями в окружении трех сторожевых кораблей. Как было позже достоверно установлено, лайнер имел очень внушительные габариты: длина — 208 метров, ширина — 23,5 метра, водоизмещение — 25 484 тонн. Лайнер двигался, по определению штурмана С-13 Н. Я. Редкобородова, со скоростью 18 узлов. Полный ход подводной лодки «эски» — тоже 18 узлов. Соревноваться в ходе с океанским лайнером в штормовых условиях очень сложно. Маринеско дал команду командиру БЧ-5 Я. С. Коваленко форсировать работу дизелей, выжать все до предела. А предел — 19,8 узла. Как никто другой, Яков Спиридонович понимал, насколько опасно при штормовой погоде форсировать на пределе возможного работу дизелей... Погоня длилась один час 53 минуты. Вскоре С-13 вышла в голову конвоя со стороны берега и заняла необходимую для атаки позицию. В 23 часа 08 минут С-13 произвела торпедный залп из носовых аппаратов. Все три торпеды попали в левый борт корабля. Лайнер накренился и начал быстро тонуть. Это был «Вильгельм Густлов». Хотя в немецкой специальной литературе утверждалось, что суперлайнер обладает непотопляемой конструкцией... Через 40 минут в район потопления пришло семь вражеских кораблей: миноносец, четыре сторожевых корабля и два тральщика. Расчет Маринеско был верен: охранение никак не ожидало нападения со стороны берега и в первые минуты растерялось. Это дало нашим морякам возможность оторваться от преследования и уйти на глубину. Но корабли охранения все-таки определили примерное место нахождения лодки. В течение четырех часов корабли противника преследовали и бомбили С-13. 3а эти четыре часа было сброшено, как уточнил штурман Н. Я. Редкобородов, 240 глубинных бомб. И то, что лодка не погибла, фактически не получила серьезных повреждений, результат высочайшего искусства маневрирования, хладнокровия и интуиции командира С-13. Как писал адмирал В. Ф. Трибуц: «Маринеско перехитрил противника, оторвался от него и... остался на позиции...»

В материалах 1980-х годов советского периода отмечалось, что на борту «Вильгельма Густлова» находилось 6 100 гитлеровцев, в том числе 3 700 унтер-офицеров и матросов-специалистов подводных лодок, среди них были полностью сформированные экипажи во главе с командирами. Из числа названного количества военных немцев спаслись лишь 904 человека.

Как свидетельствует немецкий журнал «Марине», на лайнере находились 11 035 человек. Но профессиональный состав этих людей освещается в разных источниках по-разному. «Марине» информирует: «На борту «Вильгельма Густлова» находилось 1300 военнослужащих ВМС Германии, 173 представителя торгового флота, составляющие экипаж судна; 4500 недостаточно установленных лиц; 4 900 человек отнесены к беженцам». Этот состав — «4500 недостаточно установленных лиц» — конкретно определяется в других источниках: «Кроме 3700 обученных специалистов-подводников, которые следовали к месту назначения, на борту «Густлова» находились женщины — батальон ВМС, войсковое соединение 88-го зенитного полка, хорватские добровольцы, 22 гауляйтера польских земель и земель Восточной Пруссии, множество нацистских руководителей, высших офицеров гестапо и СС». Как признал потом весь мир, в том числе и немцы, «это была законная цель для атаки». Это был враг.

Немецкий офицер Гейн Шеен, находившейся в момент взрыва на борту лайнера и оставшийся в живых, в своей книге «Гибель Вильгельма Густлофа», изданной в ФРГ, подробно описывает историю гибели лайнера:

«Вильгельм Густлоф», стоявший у причальной стенки в Гдыне, получает приказ принять на борт четыре тысячи человек для переброски их в Киль. А лайнер рассчитан на перевозку 1800 пассажиров. Ранним утром 25 января на судно хлынул поток военных и гражданских… 29 января в Гдыне все сильнее слышится рев советских «катюш»… На борту уже около шести тысяч человек, но сотни людей продолжают штурмовать трап. 30 января 1945 — года последняя ночь Густлофа… Без перерыва грохочут краны, заполняющие трюмы и палубы лайнера ящиками и другим грузом, на корабль лезут все новые массы людей. Подошел еще один поезд с беженцами из Восточной Пруссии. Люди уже сидят в коридорах и проходах на сундуках, чемоданах, узлах. Несмотря на все старания экипажа, проходы освободить не удалось. Только одно помещение не занято — апартаменты Гитлера. Но когда появляется состоящая из 13 человек семья бургомистра Гдыни, занимается и оно. В десять часов приходит приказ выйти в море. В 12.30 несколько буксиров выводят судно из порта…»

Гейн Шеен подтверждает, что 30-го января 1945 года «Вильгельм Густлоф» был торпедирован советской подводной лодкой, в результате погибло более пяти тысяч человек. «Если считать этот случай катастрофой, — пишет автор, — то это, несомненно, была сама большая катастрофа в истории мореплавания, по сравнению с которой доже гибель «Титаника», столкнувшегося в 1912 году с айсбергом, ничто».

Успех подлодки в этом походе был не последним. Вот что писал В. Ф. Трибуц в своей книге «Балтийцы сражаются», изданной в 1985 году: «…Девятого февраля 1945 года в 22 часа 16 минут акустик С-13 Иван Шнапцев доложил: «Слышу шум винтов большого корабля». Сблизившись с ним в 2 часа 10 минут, сигнальщик увидел крейсер (как позже было установлено, это был военный транспорт «Генерал фон Штойбен» водоизмещением 14 665 брт) в окружении трех миноносцев. Десятого февраля в 2 часа 50 минут по крейсеру был произведен залп из кормовых аппаратов. В цель попали обе торпеды. С мостика С-13 были видны высокие «султаны» — взрывы торпед, а затем последовало три сильнейших взрыва, вероятно, детонировали боезапасы, появилось зарево огня, крейсер затонул в считанные минуты. К месту его гибели, включив прожектора, устремились корабли охранения. Воспользовавшись замешательством среди охраняемых кораблей противника, командир С-13 вместо срочного погружения скомандовал: «Полный вперед!» В крейсерском положении при работе на пределе расчетных мощностей дизелей подлодка ушла из опасного квадрата в сторону своих баз. Подошедшие к месту потопления крейсера сторожевые корабли смогли спасти 300 человек из 3600 солдат и офицеров, находившихся на борту крейсера».

Некоторые источники группируют находившихся на крейсере людей по социальной принадлежности и утверждают, что на крейсере было 4245 человек, спасли 659 человек. Анализируя действия командира С-13 в этом походе, адмирал флота В. Ф. Трибуц пишет: «Маринеско действовал технически умно, настойчиво и в то же время дерзко. Но это была не безрассудная отвага, а исключительно точный учет всех условий сложившейся обстановки. Экипаж понимал своего командира, любил его, командир верил экипажу, отвечал ему такой же любовью. Александр Иванович был настойчив в поисках врага и искусен в торпедных атаках…»

В 1968 году бывший нарком ВМФ адмирал флота СССР Н. Г. Кузнецов писал: «Потопление «Вильгельма Густлова» явилось значительным событием даже на фоне крупных побед в те дни… За один только поход Александр Иванович Маринеско уничтожил восемь тысяч гитлеровцев. Полноценная дивизия! Да еще какая дивизия! Отборные офицеры, первоклассные специалисты — подводники, эсесовцы, фашистские бонзы. В Германии был объявлен трехдневный траур. Гитлер в ярости приказал расстрелять командира конвоя».

На базе героический экипаж С-13 встретили торжественно. Был банкет с традиционным жареным поросенком, были дружеские объятия, предположения и намеки о будущих правительственных наградах. И логично думалось, что проступок в Турку канул в Лету. Что касается непосредственных начальников, это было действительно так. Уже 20-го февраля 1945 года командир 1-го дивизиона подводных лодок Балтийского флота капитан 1-го ранга А. Орёл написал представление о присвоении Александру Ивановичу Маринеско звания Героя Советского Союза.

Во втором разделе наградного листа — заключение вышестоящих начальников: «Ходатайствую о награждении орденом Красного Знамени». ВРИД (временно исполняющий должность. — И. О.) капитан 1-го ранга Курников». На титульном листе представления — штамп: «Орден Красного Знамени», пр. ККБФ от 30.3.45 г.».

Представление на Александра Ивановича Маринеско о присвоении ему звания героя до Наркомата ВМФ и наградного отдела Главного морского штаба даже не дошло.

Заслуженных наград не получил не только командир С-13, но и весь экипаж. Именно эта, на мой взгляд, несправедливо заниженная оценка подвига экипажа, которая была выражена капитаном 1-го ранга Курниковым, повлияла на дальнейшие действия Маринеско.

Это решение он воспринял как унижение всего экипажа, он понял — ему не простили так называемый «загул» в Турку. Он был обижен не за то, что «мало дали», а за то, что припомнили старое. «А команда-то при чем?!» — говорил он друзьям. Ему и другим офицерам было известно, что любой командир подлодки, потопивший в одном походе два корабля значительно меньшего тоннажа, без промедления получал звание героя, а экипаж — боевые ордена. Разве С-1З недостойна была этого?

Для сравнения уместно вспомнить результат похода и награждение самого яркого в подводном флоте Германии командира подводной лодки U-47 Гюнтера Прина. 14 октября 1939 года он прямо в гавани Скапа-Флбу потопил английский линкор «Ройал Оук» водоизмещением 29 151 брт. Экипаж лодки во главе с командиром на личном самолете фюрера был доставлен в Берлин. В рейхсканцелярии Гитлер лично приколол на грудь корветтенкапитана Прина высшую награду страны — Рыцарский железный крест с дубовыми листьями. Поблагодарил и пожал руку каждому члену экипажа...

Но в первой половине 1941 года корветтенкапитан Гюнтер Прин не вернулся из боевого похода. Подлодка U-47 погибла.

 

 

Можно с уверенностью сказать, что уже в конце февраля — начале марта 1945 года высшие руководители ВМФ СССР могли знать о значимости и масштабе подвига С-13, так как о потоплении «Вильгельма Густлова» 19 февраля вышла публикация в английской газете «Таймс». Адмирал флота СССР Н. Г. Кузнецов, непосредственный участник Ялтинской конференции в Ливадийском дворце, на первом заседании 4-го февраля слышал, как премьер-министр Великобритании Черчилль высказал предложение Сталину о быстрейшем продвижении советских войск, поскольку Данциг является одним из мест, в котором сконцентрировано много подводных лодок. Конкретизируя просьбу Черчилля, адмирал флота ВМС Англии Каннингхем сказал: «Угроза новой подводной войны со стороны немцев является скорее потенциальной. Они достигли больших успехов в деле усовершенствования подводных лодок. Морским силам будет трудно с ними бороться. Подводные лодки немцев строят в Бремене, Гамбурге и Данциге. Я хотел бы просить, чтобы советские войска быстрее взяли Данциг».

Понятно, чего боялся премьер Великобритании. Как бывший военно-морской министр Англии (1938—1940) он прекрасно понимал, какую опасность представлял для Англии сильнейший в то время подводный флот Германии. Он знал, что перед стоящими в Гамбурге, Киле, Данциге лодками Гитлер ставил конкретную задачу — блокировать с моря Британские острова и удушить Англию.

Фактически Маринеско, ничего не зная о решении великих политиков, выполняя свой воинский долг защитника Отечества, одним ударом ликвидировал нависшую над Англией опасность, спас от неминуемой морской блокады, экономического удушения, и главное, спас многие жизни военных моряков и моряков торгового флота Великобритании. Премьер-министр Черчилль не знал, кто конкретно потопил «Вильгельма Густлова», а если бы поинтересовался, то среди советских моряков, награжденных высшими орденами Англии, наверняка был бы и главный «виновник» этого события А. И. Маринеско. Но и сейчас, когда всем все известно, не поздно правительству Великобритании восстановить справедливость, наградить и увековечить имя Маринеско — где-нибудь на видном берегу Ла-Манша или Дуврского пролива поставить памятник спасителю Великобритании от стальных подводных волков вермахта... Я думаю, Уинстон Черчилль одобрил бы такое решение.

 

 

В море С-13 вышла 20 апреля 1945 года. Почти два месяца, точнее, 53 дня потребовалось, чтобы отремонтировать истерзанные в январском походе усталые механизмы, привести в надежное состояние все системы живучести корабля. Ремонт производился не своими силами, а на хорошо оборудованных финских заводах. За период подготовки к походу каких-либо претензий к Маринеско со стороны непосредственного начальства не было. Он внимательно следил за этапами ремонта корабля — знал, что все сделано качественно, лодка в хорошей боевой готовности. Экипаж, как всегда, готов к выходу в любое время. Но то, что в походе решил участвовать начальник подводных сил Балтфлота контр-адмирал А. М. Стеценко, командира С-13, мягко говоря, расстроило. Капитан воспринял появление на борту корабля старшего начальника как контроль, как явно выраженное недоверие... Из-за нахлынувшей обиды не сразу понял Александр Иванович истинное желание контр-адмирала сходить в боевой поход в конце войны с опытным «везучим», непредсказуемым в боевых походах командиром. Приумножить и свою славу, и славу подводной лодки, тем более что из 13 «эсок» Краснознаменного Балтийского флота дожила до победы только одна — тринадцатая, остальные погибли в тяжелые блокадные для Ленинграда и Балтийского флота годы войны. О везучести С-13 Александр Иванович говорил своим подчиненным: «Когда я слышу разговоры о моей везучести, мне становятся смешно. Я не Суворов, хотя тоже мог бы ответить по-суворовски: раз повезло, два повезло, положите что-нибудь и на умение...» (из воспоминаний Я .С. Коваленко).

В последнем походе С-13 ни разу не вышла в атаку. Почему? Об этом никто никогда не узнает... Можно лишь предположить, но предположение не истина. Как сложились отношения между командиром лодки и обеспечивающим поход контр-адмиралом, никто не знал. Команда, как правило, все видит и знает, в каждом отсеке есть люди. «У них были какие-то споры при задраенных переборках в командирском отсеке», — говорили позже члены экипажа. До какого накала они доходили — неизвестно. Александр Иванович, ввиду врожденной деликатности, никому об этих спорах не говорил. Ясно одно — до серьезного дела не доходило. В случае настоящего принципиального конфликта командир имел право записать в корабельный журнал, что он снимает с себя командование кораблем с указанием даты и времени. С этого момента экипаж обязан был выполнять команды только старшего начальника. «И, слава Богу, — говорили члены экипажа, — этого не случилось. Если бы это произошло, неизвестно, пришла бы лодка на базу или нет». Поход был тяжелым и очень опасным. Много раз экипажу приходилось слышать скрежет минрепа по корпусу лодки... Человеку, которому не довелось быть на подводной лодке, невозможно представить, какие нервные нагрузки испытывает экипаж, находясь в замкнутых отсеках, слушая этот зловещий скрежет… Взорвется или?..

День победы 9 мая для всего экипажа С-13 не был днем окончания войны.

Несмотря на подписание мирного договора и прекращение военных действий на всех фронтах, подлодка С-13 еще несколько дней находилась в дозоре. Отчет командира о походе был принят сдержанно. От него ждали очередной победы. Какую оценку действиям командира дал контр-адмирал, неизвестно, можно лишь предположить... исходя из оценки этого же похода командиром бригады подводных лодок. Командир бригады капитан 1-го ранга Курников четко выразил свое мнение о походе и действиях командира С-13, как будто сам находился во время похода в рубке на мостике корабля. «Маринеско имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог... Действия командира ПЛ на позиции неудовлетворительны. Командир ПЛ не стремился искать и атаковать противника... В результате негативных действий командира ПЛ С-13 боевую задачу не выполнила...»

Как мог воспринять такую оценку похода Маринеско?! Как можно судить о маневрировании и о действиях Маринеско, не находясь во время похода на корабле? Что это? Личная неприязнь, зависть? Или чье-то указание?..

За этот поход два участника получили награды: самый старший и самый младший. Контр-адмирал А. М. Стеценко — орден Нахимова, а юнга Миша Золотарёв (Михаил Геннадьевич Золотарёв) был награжден Нахимовской медалью. Последний поход не прибавил славы С-13 и ее бесстрашному командиру. Он снова чувствовал на себе взгляды недоброжелателей и завистников, поборники строгих нравов продолжали напоминать о старых грехах, намекали на подверженность Маринеско буржуазным влияниям, когда тот восторженно говорил о порядках на финских верфях... Он все знал и все видел. Даже сочувствие его ранило. Он замкнулся. Что-то в нем надломилось. Сказалась и огромная усталость от постоянной ответственности и колоссального физического и нервного напряжения, одиночества. Он искал облегчения. Участились его выпивки. Он начал дерзить начальству, совершенно не заботясь о последствиях своих поступков... А у командира бригады подводных лодок Курникова, ставшего уже контр-адмиралом, и прочих не нашлось времени, да и, скорее, не было желания разобраться и помочь. Предлагалось убрать Маринеско с корабля, положить его в госпиталь. 16 августа 1945 года последовало представление командира бригады подводных лодок командующему флотом: «...Считаю дальнейшее пребывание капитана 3-го ранга Маринеско в должности командира ПЛ невозможным. Принятые мною воспитательные меры полностью исчерпаны... Ходатайствую капитана 3-го ранга Маринеско от занимаемой должности отстранить и выйти с ходатайством перед Народным комиссаром Военно-морского флота о разжаловании и увольнении из рядов ВМФ. Контр-адмирал Курников».

14 сентября 1945 года вышел приказ Наркома ВМФ об отстранении Маринеско от занимаемой должности, о снижении его звания до старшего лейтенанта и зачислении в распоряжение Военного совета того же флота.

Узнав о своем разжаловании, Александр Иванович добился приема у Наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова. Нарком, ценя командирские качества и боевые достижения Маринеско, посоветовал ему обдумать свое поведение, взяться за работу на новой должности: «Послужите год, проявите себя с лучшей стороны, и мы вернем вас на лодку». Это было мудрое решение. Нарком ВМФ знал, какая огромная и опасная работа предстоит тральщикам после войны. По существу, все внешние акватории страны необходимо было освобождать от мин и бомб. Это решение не отменяло приказа, но сохраняло для Александра Ивановича привычную для него самостоятельность.

Перспектива разлуки с командой С-13 при таких обстоятельствах, понижение звания до старшего лейтенанта были непереносимы. Видимо, в этот момент его захлестнула жгучая обида, и он промолвил роковое: «Демобилизуйте!»

20 ноября 1945 года по приказу Наркома ВМФ № 02521 А. И. Маринеско в звании старшего лейтенанта был уволен в запас ВМФ по статье 44 пункт «А»... «Подводник номер один» оказался вне флота, совершенно больной, но не сдавшийся. Навязанных условий он не принял.

«Он попал в заколдованный круг, — писал в 1960-х годах бывший Нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов. — А мы, нужно признаться, не помогли ему из него выбраться, хотя Маринеско этого заслуживал... Спасательный круг не был подан вовремя». Не думал и не ведал знаменитый адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов, что через 11 лет после подписания приказа о разжаловании и демобилизации Маринеско он сам в возрасте 56 лет испытает тяжелую руку власти и горечь унижения. В 1956 году он также будет понижен в звании на две ступени — до звания вице-адмирала. И только через 32 года, посмертно, будет восстановлен в звании адмирала флота СССР.

 

 

Гражданская жизнь Маринеско складывалась трудно. Кто хоть раз испытывал такие трагические изломы судьбы, тот может понять, насколько сложно привыкать к новому укладу жизни. В 1946—1948 годах Маринеско старшим помощником капитана плавал на судах Балтийского государственного пароходства, ходил в заграничные рейсы, но в связи с ослаблением зрения был уволен. В 1949 году секретарь Смольнинского райкома партии, зная Маринеско как честного человека, предложил ему работать в НИИ переливания крови заместителем директора по хозяйственной части.

Директор-хапуга этого учреждения строил дачу. Он, конечно, захотел избавиться от принципиального зама. Перед Новым годом с согласия директора Александр Иванович развез по домам наиболее низкооплачиваемым работникам валяющиеся во дворе торфяные брикеты. Позже при проверке ОБХСС директор В. Кучарик отперся от данного разрешения. Первый состав суда распался. Прокурор, фронтовик, видя, что дело не стоит выеденного яйца, от обвинения отказался, оба народных заседателя заявили особое мнение. Тогда дело передали на рассмотрение другому составу суда. Судья П. Вархоева объявляет приговор — три года лишения свободы. На такой срок далеко не отправляли, но Маринеско почему-то отправили на Колыму. Так Александр Иванович оказался «расхитителем государственной собственности».

В порту Ванино Александру Ивановичу довелось быть бригадиром на погрузочных работах. Начальство ценило его за то, что как бывший торговый моряк он умел быстро и грамотно распределять грузы по трюмам, а бригада грузчиков из 25 человек, которыми он руководил, оберегала его, с уважением называла «наш капитан». Затем директор местного рыбного завода запросил Маринеско к себе, ему нужен был дельный заместитель. Фактически так Александр Иванович оказался на вольном положении. Был собран и держал себя, как говорил позже, «в струне» — никаких отклонений от режима, никаких выпивок.

За систематическое перевыполнение плана, за добросовестную работу 10 октября 1951 года Маринеско был досрочно освобожден и покинул Колыму. О возвращении в Ленинград он рассказывал с добродушной усмешкой: «До Москвы меня везли почему-то под конвоем. В Москве выдали паспорт. Я приоделся и махнул в Ленинград. Освоился, через некоторое время поехал в институт, Кучарика я уже не застал, и хорошо, что не застал, встреча могла кончиться плохо для нас обоих. В райкоме мне предлагали руководящую работу, но я попросился на завод».

На заводе «Мезон» Александр Иванович работал диспетчером, старшим диспетчером, а затем перешел в отдел промышленного снабжения. У начальников цехов, инженеров он пользовался большим уважением. Природная скромность, безотказность в работе, безупречный внешний вид всегда вызывали почтительное отношение окружающих. Ни на суде, ни на Колыме в порту Ванино, ни после освобождения, где бы ему ни пришлось быть, он не говорил о своих боевых походах, тем более о том, что командовал подводной лодкой. Однажды его увидели с орденом Ленина и попросили рассказать об этой награде. Он, улыбаясь, ответил: «А нечего рассказывать. Была война, тогда многие получали...»

Работа на заводе нравилась Александру Ивановичу, но бытовые условия оставляли желать лучшего. Не было не только квартиры, но даже отдельной комнаты. Ему не назначили военной пенсии. Военно-морское начальство не вспоминало о нем и не интересовалось его судьбой, только Иван Степанович Исаков, адмирал флота СССР, Герой Советского Союза, член-корреспондент АН СССР, историк, собирал все публикации, связанные с историей потопления «Вильгельма Густлова», все, что печаталось за рубежом о подлодке С-13 и ее командире вплоть до выходивших приказов и донесений о боевых действиях Маринеско.

Общественность ничего не знала ни об «атаке века», ни о ее исполнителе вплоть до 1960 года, пока писатель А. А. Крон не рассказал об этом в газете.

Общественная реакция, особенно со стороны подводников, которые и раньше писали в разные инстанции о несправедливом отношении к Маринеско, была для высшей власти неожиданной и резкой. Около 200 офицеров, среди них 20 адмиралов и генералов, шесть Героев Советского Союза, 45 командиров подводных лодок обратились в ЦК КПСС: «Учитывая исключительные заслуги А. И. Маринеско перед нашей Родиной, убедительно просим и ходатайствуем о назначении Маринеско персональной пенсии. Нельзя признать правильным, что столь заслуженный командир-подводник оказался в неизмеримо худшем положении, чем офицеры, не участвовавшие в войне». В просьбе отказали.

Но многочисленные ходатайства военных и общественных организаций продолжались... В 1960 году был издан приказ Министра обороны СССР, который гласил: «…Капитана 3-го ранга Маринеско Александра Ивановича, бывшего командира подводной лодки С-13, считать уволенным из кадров Военно-морского флота с 20-го ноября 1945 года, по статье 59 пункт «В» — по сокращению штатов».

Маринеско был восстановлен в звании капитана 3-го ранга, ему была назначена пенсия по выслуге лет. В 1961 году завод дал ему отдельную комнату в 10,5 квадратных метров по улице Строителей, дом 6, кв. 24. Сейчас, прочитав эти строки, многие наши современники, обладающие вычурными многометровыми коттеджами, могут усмехнуться, но тогда — тогда были другие времена и другие люди!

В то время Александр Иванович уже был болен. Большое искреннее участие в судьбе Маринеско принимает адмирал И. С. Исаков. Инвалид, после ранения (во время войны у него была ампутирована нога), он хорошо понимал психологическое состояние больного человека. После сообщения А. А. Крона о болезни Александра Ивановича он пишет письмо министру обороны — хлопочет об увеличении пенсии. Высылает Маринеско лекарства, книги и зарубежные материалы, в которых говорится о потоплении «Вильгельма Густлова», отправляет деньги... и просит их принять от чистого сердца.

В первом письме с большой теплотой и вниманием он сообщает о том, что получил из «Маринер Рундшау» воспоминания о «Густлове» с подробностями, которых не знал раньше... Нет необходимости приводить то письмо полностью, но отдельные места, характеризующие как самого адмирала, так и его отношение к разжалованному капитану 3-го ранга, бывшему заключенному, с которым он и лично-то не был знаком, на мой взгляд, следует привести:

 

«Самое главное в данный момент, чтоб Вы ни в чем не нуждались для лечения и питания в предвидении возможной операции. Чтоб не скучали завтра, пошлю Вам свою книгу рассказов. Будет интересно получить Вашу оценку. На всякий случай напишите, что из медикаментов Вам нужно, но нет в Ленинграде. А пока желаю Вам спокойного лечения и успехов в этом деле. Я сам пишу со своей невромой в культе, особенно во время плохой погоды. Так что хирургические дела немного знаю.

P. S. Думаю, что не только материальные дела Ваши придут в благополучное состояние, но и моральный ущерб, нанесенный Вам, будет относительно возмещен, несмотря на то, что с вами так много начудили (говорю деликатно), что вряд ли возможно смягчить несправедливость, грубость, проявленную некоторыми отдельными лицами. Привет. Поправляйтесь. Ваш Исаков.11.9.63 г.».

Интерес к подвигу подводной лодки С-13 и ее командиру все более разрастался и достиг высшей точки после того, когда телевизионный альманах «Подвиг», организованный писателем Сергеем Сергеевичем Смирновым, 1-го октября 1963 года посвятил специальную передачу экипажу легендарной подлодки. Эту передачу видели и слышали миллионы телезрителей от Калининграда до Владивостока, от Магадана до Кушки. Александр Иванович после операции находился дома, не вставал. Он смотрел и слушал рассказ о своей команде и о себе. Он наверняка был счастлив от осознания этой вполне заслуженной, но так поздно пришедшей справедливости. Сергей Сергеевич Смирнов не скрыл от телезрителей, что Маринеско тяжело болен, и не утаил правды о его материальных затруднениях.

После этой передачи со всех концов страны в маленькую комнату, расположенную в доме на улице Строителей, пошли сотни писем от самых разных людей разных возрастов и профессий. В письмах люди выражали слова восхищения и гордости за проявленное мужество, желали скорейшего выздоровления. Были и конкретные приглашения: «Приезжайте к нам, мы Вас выходим…» И что самое неожиданное, почти в каждом письме были деньги в самых разных купюрах, кто сколько мог...

Переписка с адмиралом флота Исаковым не прекращалась. В каждом письме звучали искренние пожелания скорейшего выздоровления. Но, к сожалению, они не сбылись. 25 ноября 1963 года Александр Иванович Маринеско умер. Не стало знаменитого «подводника номер один», командира подводной лодки С-13, автора на весь мир прогремевшей «атаки века», но в памяти людей осталась его слава... Люди по-прежнему писали, просили, требовали по достоинству оценить подвиг героя.

Спустя пять лет после кончины Александра Ивановича бывший Нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов в журнале «Нева» (№ 7 за 1968 г.) писал:

«…Изумительный подвиг А. Маринеско в то время не был оценен по заслугам… Настала пора по достоинству оценить подвиг. Мы должны, пусть с опозданием, прямо заявить, что в борьбе за Родину он проявил себя настоящим героем».

Невольно вспоминаются пророческие строки Сергея Есенина: «…Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии…»

И только через 27 лет после многочисленных представлений и ходатайств Главнокомандующего ВМФ адмирала флота Владимира Николаевича Чернавина капитану 3-го ранга Александру Ивановичу Маринеско 5 мая 1990 года было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

И сегодня, видимо, еще не ушла необходимость напомнить всем, кто забыл или просто не знает о героических победах Балтфлота.

За годы Великой Отечественной войны моряки Балтийского флота потопили 320 транспортных судов, 280 боевых и вспомогательных судов, из этого числа боевых кораблей — 2 линкора, З крейсера, 16 эскадренных миноносцев, 18 сторожевых кораблей, 16 подводных лодок, 59 тральщиков, 41 десантно-артиллерийское судно. Повреждено 106 транспортов и 272 боевых корабля и вспомогательных судна противника. Но самая главная победа моряков надводных и подводных кораблей Балтийского флота — в тесной связи с сухопутными соединениями. Они не позволили прорваться немецким военно-морским силам со стороны Финского залива в осажденный Ленинград! Более ста тысяч балтийских моряков были награждены высокими государственными наградами. 137 балтийцев были удостоены звания Героя Советского Союза, и в этот список героев по значимости, результативности боевых походов и справедливости вписано имя знаменитого на весь мир «подводника номер один» — Героя Советского Союза Александра Ивановича Маринеско.

 

В праздник 65-летия победы Великой Отечественной войны я был в Санкт-Петербурге, на Богословском кладбище, у могилы Александра Маринеско. День 10 мая был пасмурный, шел небольшой дождь. Меня не удивило отсутствие людей на кладбище в этот день. Меня удивило и обрадовало большое количество цветов, букетов, венков, возложенных на могилу Александра Ивановича. На муаровой ленте одного из венков золотыми буквами было написано: «Первому после Бога». Вечность — понятие философское и неоднозначное. И наша теперешняя жизнь тоже неоднозначна и непредсказуема...

Нет сомнения в том, что А. И. Маринеско навсегда останется в истории Военно-морского флота России и в истории всех мировых держав как один из выдающихся командиров боевого подводного корабля XX века. Он любил жизнь, любил море, любил людей и ничего не боялся ни на море, ни на суше. В этом его величие и его немеркнущая слава...

 

Екатеринбург — Санкт-Петербург

 

 
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   27.09.2013