|
|
|
|
|
Вера Охотникова родилась в селе Коптелово Алапаевского района Свердловской
области. Живет в поселке Половинном близ Екатеринбурга. Стихи свои отдавать
никогда не торопилась — по ее словам, это слишком личное. И вот наконец,
полистав «Проталину», решилась отправить свою подборку в нашу редакцию.
Глядит черемуховый куст
Обычная жизнь
Моя биография ничем не примечательна. Работаю преподавателем в художественном
отделении детской школы искусств в поселке Половинном под городом Верхний Тагил.
Здесь находится филиал школы. Когда я через десяток лет встречаю кого-то из
своих выпускников, ко мне приходят мысли о том, что, может быть, не зря, всё не
зря… А в общем-то, каждый день похож на все остальные так же, как листочки на
одном дереве.
Обычный день
Выхожу из школы в босоножках, а на улице снегу по колено. Ну, думаю, все,
доработалась! Иди, переобувайся, Вера Александровна, у тебя всегда все не как у
всех, но чтобы зимнее пальто с босоножками!..
Сегодняшний день был до обидного обыденный. Удачи прошли мимо, даже не взглянув
на меня. Думалось о том, почему я работаю на две ставки, а кажется, будто их не
две, а четыре, так устаю. Тяжелого ничего не поднимаю. Слабый пошел народ.
Раньше бабы с утра до ночи в поле работали, да еще крестиком вышивать
умудрялись.
Чертыхаясь про себя, надеваю сапоги. Вдруг бежит моя третьеклассница Ксюша со
слезами:
— А мне Юля куртку не отдает…
Иду в раздевалку на разборки, по дороге успокаиваю недотепистую, швыркающую
носом Ксюшу, ищу слова. Не знаю, что и сказать хулиганистой Юлишне, она уже к
нотациям привыкшая.
В раздевалке в черном свитере в позе хищной пантеры возлежит Юля на банкетке,
загораживая вешалки. Увидев меня, позу не меняет, но глаза прищурила и смотрит
выжидательно.
— Юля, ты сегодня проявляешь свои нелучшие качества. А я недавно твоей маме
говорила, какая ты умница…
— Да я эту Ксюшу даже пальцем не тронула. Пусть забирает свою курточку! Сама
первая дразнится…
Последние слова произносятся более миролюбиво, при этом отодвигается банкетка.
Я помогаю Ксюше одеться. Выходя на улицу, рассказываю ей, как вышла из школы в
босоножках. Она забывает обиду, смеется, еще немного провожает меня и убегает
вполне успокоенная.
Зато я прихожу домой никакая: ем без охоты, на всех ворчу по мелочам, засыпаю с
трудом. Возможно, мне было бы легче, если бы я знала, что завтрашний день будет
удачливым. Ксюша будет в классе дежурной. После работы красками она пойдет с
ведерком отмывать кисти, поскользнется и упадет. Юлька первая подскочит к ней,
поможет встать, заберет ведерко с оставшейся водой и побежит за нее дежурить.
А вечером, закончив все дела, я открою тетрадь со своими стихами.
***
За окном благодатно. С утра
открываются дождиком поры
земляные. На стенке ведра
звуковые родятся повторы…
Обновленная плоть лопуха
трепыхается возле забора.
И повторы, повторы, повторы —
для дыханья стиха.
***
Пустые парты. Дети не придут.
Каникулы. К молчанью непривычны,
цветы полива с нетерпеньем ждут,
глядят за окна, где пейзаж обычный —
деревьев ропот, птичьи голоса.
Но выразительнее тиканье в часах,
они учебный год размерили на части,
где обитали мысли и слова,
местоименья и деепричастия,
где, может быть, впервые голова
кружилась от немыслимого счастья.
***
Вижу: розовые блики
проступают на воде.
Гулкие ребячьи крики
провожают знойный день.
Возвели мальчишки башню
из песка, на палке — флаг.
Превратится в день вчерашний
на восходе этот знак.
Превратится в грош бесценный
этот вечер золотой,
а сейчас обыкновенный;
и, прикрыв глаза рукой,
весь — от мала до велика —
загорающий народ
все глядит на эти блики
и глядеть не устает.
***
Моя деревня ничуть не краше
таких же бедных и немудрящих,
каких повсюду не счесть, не смерить.
У нашей речки высокий берег,
уступ скалистый цветет неброско
травой пахучею богородской.
Смотри, какая листва густая
на тех кустах, что растут поодаль.
Стояла кузница за кустами,
немой кузнец выводил мелодию
серпа и молота. Звук металла
простая птица перепевала.
Жуки-пожарники были ярче,
а ветер — самый певучий в мире,
бывшая девочка, бывший мальчик
веселый ветер не позабыли.
Споем Дунаевского — легче станет,
мы все из музыки вырастали.
Пустое дело — искать сравненья
с нашей страною, с нашей деревней.
***
Жить, понимая, что дважды не будет
ни этих праздников, ни этих буден.
Жить и ценить их однажды и сразу
словно живую, весомую фразу,
словно бы хлеба насущного крохи
в свете любой, самой горькой эпохи.
Горечи мы-то с тобой не видали.
Может, увидим? Да брось ты, едва ли.
С книгой да вот в историческом фильме
можно поплакать светло и умильно.
Нынешние сериалы никчемны:
плоски, бесцветны, порою нескромны.
Может, по жизни страдать приходилось,
но, если честно, то Божия милость
рядом ходила и не покидала.
Светлые строчки на ухо шептала.
***
Смотрю на ребятишек. Сочиненье
им по картине задано писать.
А солнце разыгралось, и тетрадь
у многих даже не открыта.
Поленом не изгнать весенней лени —
мне тоже неохота их ругать.
Открою окна, буду вспоминать.
Семидесятый год. Апрель — дыши досыта.
Наш одноногий фронтовик-учитель
урок литературы проводил
на берегу. Он костыли сложил,
свернул пальто,
присел,
задачи обозначил,
а мы вокруг носились, как могли,
не слыша грохота плывущих льдин,
про сочиненье позабыли, про задачи.
Такой же, помню, день погожий был.
***
Проходила Клавдия Семёновна
королевою между рядами,
диктовала, но строчки неровными
получались, и кляксы местами.
Перочистки цветастыми крыльями
возлежали на партах потертых.
Щебетала весна. Помню, были мы
в классе третьем, а может, в четвертом.
Там чернильные буквы овальные
слово к слову за счастьем шагали,
улыбался с портрета журнального
по-домашнему Юрий Гагарин.
Мы по жизни дорогами странными
разбрелись, но повсюду готовы
слово сдерживать, клятвенно данное.
Пионерское честное слово.
***
Белая метет поземка,
нарушая тишину.
Незатейливо, негромко
снег скрипит, как в старину.
Будто в рамочке овальной
сквозь полсотни прошлых лет
всё бредут дорогой дальней
рядом бабушка и дед.
Дед несет малышку маму,
и на бабушкину шаль
снег летит, но в эту раму
не вошла я, и не жаль.
Снег скрипит. Грудная дочка
спит у мужа на руках.
Все срисовано до точки,
до морщинки на губах.
***
Пошла гряда Уральских гор,
мы вышли на тропу.
Сначала был сосновый бор,
потом нелегкий путь
через болота, бурелом
на дальний перевал.
Ходили тучи табуном,
и ветер бушевал.
Еще надеялись пока,
что ливень обойдет,
но все же грозная река
сломала небосвод.
Мы быстро сладили бивак
пережидать грозу.
Таких небесных передряг
не увидать внизу.
Вверху гораздо ярче блеск
разряда, гром сильней.
И говорящий мокрый лес
вдвойне, втройне страшней.
Когда приехали домой
из этой кутерьмы,
казалось, мир совсем другой
или другие мы.
***
Я не могла бы жить в Луксоре,
там дождь бывает раз в пять лет.
Смотри, на дальнем косогоре
большая туча застит свет.
Она идет. Нам с ней встречаться —
все перемоет и польет!
Подумаю: какое счастье,
когда в Луксоре дождь идет…
***
Простая графика зимы —
перо и кисть полусухая,
и так заснежены холмы,
что глаз нигде не отдыхает.
Глядишь на снег, забыв про холод,
и, в сердце самое уколот,
невольно согреваешь вдох
и чувствуешь — с тобою Бог…
***
Снежище разошелся,
дорожку завалил.
Он легок, с виду шелков,
а не хватает сил
раскидывать сугробы,
освобождать крыльцо.
Так захотелось, чтобы
две чашечки весов
качнулись от того, что
подует ветерок,
прибудет с южной почтой.
Он выполнит урок,
который не под силу
ни людям, ни зверям,
он растворит белила,
начнется тарарам —
развеселится птица,
зазеленится склон,
и прекратит таиться
дождь, и войдет в закон.
Шуметь ему досыта,
губить и врачевать.
И счастье по корытам
в деревне разливать.
***
Мой сосед Разгуляев Алёха
не лентяй, не злодей, не пройдоха.
Держит лошадь, имеет ружьишко,
но стреляет, пожалуй, не лишку.
По лесам он шататься горазд.
Увидал Алексей как-то раз,
что совенок в траве, словно в путах,
зацепился, и в эту минуту
Лёша — цап малыша, да в котомку,
голосил тот отчаянно громко.
Птица выросла — брови вразлет,
а потом Алексей отдает
диво дивное таксидермисту,
заплатил ему тысячу триста…
Поглядел на застылую позу —
из поэзии сделали прозу.
Поглядел и погладил крыло.
Ведь не самое страшное зло?
***
Сама себе не признаюсь,
но кажется, что по-другому
глядит черемуховый куст,
шумит непросто, незнакомо.
Он сообщает шепотком,
что будем слитны мы когда-то,
превращены в земельный ком,
суглинистый, коричневатый.
Сквозь нас коренья прорастут,
мы будем даровать питанье
растениям — полезный труд,
а может, высшее призванье.
Взметнутся к небу дерева,
цветы и травы молодые,
и человек найдет слова
настолько точные, простые,
чтобы картину передать
с ее живинкою земною,
чтоб чувствовалась благодать
черемухи над головою.
|
|
|
|
|
|