Леонид Кузвесов

Литературно-художественный и публицистический журнал

Леонид Кузвесов

Лишь бы крест удержать

Леонид Кузвесов живет в Екатеринбурге, занимается иконописью, он прихожанин храма Успения Божией Матери на Эльмаше.

В его рассказах-воспоминаниях встает образ человека активного, пытливого, пытающегося в любых ситуациях самостоятельно найти нужное и честное решение. По его словам, после 50 лет он проникся православной верой.

Родился Леонид Иванович 20 июля 1938 года в деревне Крылосово Первоуральского района. Детство прошло в типичной обстановке тяжелых лет, как у тысяч мальчишек. Окончил Свердловский автодорожный техникум (техник-строитель автодорог), работал в Омске по специальности. Отслужил в армии. Работал оператором радиолокационной станции на острове Сахалин. За 32 года на Уралмашзаводе он прошел путь от простого электрика до главного энергетика цеха. Параллельно с работой был «вечерником», получил высшее образование. С юности многим увлекался — и рыбалкой, и бильярдом, позже — садом, а потом пришел к увлечению иконописью. Пишет биографическую прозу.

Путь в бумажном терновнике

Поиск отца

С годами все чаще вспоминаешь детство и юность. Они совпали с годами Великой Отечественной войны и послевоенной порой.

Хорошо помню, как моего отца отправляли на войну. У конторы стояли грузовые машины, в которые садились взрослые. Я очень хотел уехать с ними, но меня не взяли, и я долго плакал. Машины ушли, а меня сестра повела домой.

Помню, что в бараке, где мы жили, не было электричества, и вечерами мы сидели с керосиновой лампой. Я боялся выходить в коридор, там было темно и страшно. Временами было слышно, как в соседних комнатах сильно плакали женщины, видно, приходила очередная похоронка.

Мы очень долго не получали никаких известий от отца. Мать несколько раз посылала запросы в военкомат о месте нахождения отца, но ответ был один и тот же: «Сведений о местонахождении Кузвесова И.В. в настоящее время не имеется». В конце 1943 года пришло первое письмо от отца. Он сообщал, что был в плену и расскажет обо всем, когда вернется домой. Изредка мы стали получать весточки от него. В конце 1944 года сестра написала отцу, и я тоже добавил несколько слов, обвел свою ладошку карандашом на листе, а мать положила нитку в размер моего роста в конверт. Отец ответил, что очень был рад этому письму.

В феврале 1945 года в нашу семью пришло горе, принесли похоронку на отца. Я его образ плохо запомнил, так как был мал, но я знал, что у меня есть отец, и я его ждал. Теперь его никогда не будет, и нет того, кого бы я мог назвать родным словом «папа».

Через несколько месяцев после горького известия от отца неожиданно пришла посылка. Вернулась надежда, что он все-таки жив, но из письма, вложенного в посылку, мы узнали, что она была отправлена еще до гибели.

Прошли годы, многое уже забылось. Но вот сейчас, когда подбирается старость, невольно эти воспоминания всплывают, становятся близкими. Возможно, для кого-то они не интересны, но мне хочется ими поделиться.

Расскажу, как я восстанавливал эту дорогую мне память.

Наступил уже 2005 год, год 60-летия Победы над фашистской Германией. Думаю, хорошо бы собрать в День Победы всю свою семью и рассказать об отце, об Иване-воине, честно голову свою сложившем на поле брани. Показать документы и фотографии.

Помню с детских лет, что у нас дома были фотографии в рамках на стене. Были письма с фронта и другие документы довоенных лет. После смерти матери все эти бумаги достались моей старшей сестре Анне Ивановне. Увы, но и Анны Ивановны уже нет в живых. Значит, надо искать у ее мужа Николая Андреевича и сына Валерия.

У Валеры нашел несколько фотографий, но документов у него не оказалось. Ходил туда еще несколько раз, перебирал старые бумаги, но ничего не нашел. Повезло только на четвертый раз — нашел целый «клад»: копии извещений о смерти, два письма с фронта, старые характеристики и многое другое.

Когда я все тщательно рассмотрел, изучил, то возникло много вопросов. Как узнать точную дату рождения отца? Как, имея извещение о его смерти, найти дату и место его гибели в книге Памяти?

Пишу запрос в ЗАГС поселка Октябрьский Пермской области по месту рождения отца, чтобы сообщили точную дату. Получаю ответ, что запись акта о рождении на Кузвесова И.В., 1911 года рождения, уроженца деревни Шатунова, в архиве ЗАГСа Пермской области отсутствует.

Отправляюсь в нашу главную Областную библиотеку имени Белинского. Там оказалась целая полка книг Памяти о погибших во время этой войны. Записи о гибели Кузвесова Ивана Васильевича нет. Нет и в книге по Первоуральскому району, откуда он был призван, нет и в других книгах.

С фамилией Кузвесов нашел пять человек, они уроженцы Пермской области. Сотрудники библиотеки помогли мне, дали два адреса, куда можно обратиться. Это Центральный государственный архив Советской Армии и Центр хранения историко-документальных коллекций. Пишу туда. Жду ответы. Через некоторое время нахожу адрес главного архива: Московская область, город Подольск, улица Кирова, 74, 142100, Архив ЦАМО РФ. 5 мая 2005 года пишу туда. Ждать, сказали, надо не менее года.

Рассказ об Иване-воине в этом году не состоится. Ответ пришел 17 ноября следующего года. Пока ждал его, решил съездить в Первоуральский райвоенкомат, место призыва, вручил им свое письмо-запрос. Через полмесяца получаю ответ:

«Кузвецов, не Кузвесов, Иван Васильевич, младший начальствующий состав, сержант, призван 23 июля 1941 года и направлен в распоряжение 28 запасного стрелкового полка города Свердловска. Кузвецов И.В., член ВЛКСМ, принял присягу в в/ч 5283 24.06.39. В книгу Памяти внесен Кузнецов, не Кузвесов, Иван Васильевич, 1911 года рождения, призван в 1941 году, погиб 20 февраля 1945 года. Учитывая дату призыва, состав по призыву, дату гибели, возможно, что Кузвецов Иван Васильевич и Кузнецов Иван Васильевич — это одно лицо. Для наведения справки на Вашего погибшего отца — Кузвесова Ивана Васильевича, необходимо обратиться в военный комиссариат по месту жительства и на основании указанных выше данных оформить анкету-запрос о розыске в Центральный Архив МО РФ города Подольск Московской области».

Пишу второе письмо-запрос в Центральный архив. Посылаю копии. Первая — с ответа из Первоуральского райвоенкомата, вторая — извещение о смерти, третья — о награждении медалью «За отвагу». Письмо отправляю 28 июля 2005 года. Жду ответ.

Приходит ответ из Подольска на первое письмо:

«Кузвесов Иван Васильевич не значится. Имеются данные о Кузвецове И.В., подобные данным из Первоуральского райвоенкомата».

Значит, надо ждать второго ответа.

Ответили из Первоуральска. Сообщалось, что, возможно, имеются данные в Государственном архиве административных органов Свердловской области, г. Екатеринбург, пр. Ленина, 34.

Еду по этому адресу с очередным своим письмом. Официально мне ответили через десять дней. Они повторили ответ Первоуральского райвоенкомата. Добавили, что в книгу Памяти Кузвесов И.В. не внесен. А ведь с этого я и начал свой поиск!

2 октября 2007 года получаю ответ на свое второе письмо из Подольска. Нашли Кузвесова Ивана Васильевича, но с 1922 года рождения, и мать у него Прасковья Ивановна; пропал без вести в октябре 1942 года. Явно это не мой отец. В ответе снова звучит информация и о Кузвецове И.В., о котором было сказано в первом письме. И дальше написано, что в книге учета рядового и сержантского состава 1093-го стрелкового полка 324-й стрелковой дивизии за 1944—1945 годы значится:

«Сержант Кузвицов Иван Васильевич, 1911 года рождения, прибыл 14 марта 1944 года, откуда не указано; протокол № 15 от 14 марта 1944 года, погиб 20 февраля 1945 года; жена Кузвицова Анастасия Федоровна.

В картотеках учета офицерского состава, учета безвозвратных потерь офицерского состава Кузвецов «Кузвесов» Иван Васильевич не значится.

Если вышеуказанные данные относятся к разыскиваемому лицу, то внести изменения в учетные данные отдела можно на основании ксерокопии свидетельства о рождении и браке».

Где взять эти два документа? Запись акта о рождении отца в архиве ЗАГСа Пермской области отсутствует. В другом ответе на мой запрос пишут, что по Октябрьскому отделу ЗАГСа записи о венчании на Кузвесова Ивана Васильевича и Власову Анастасию Федоровну в 1929—1931 годах в селении Богородск нет.

Кажется, что и у меня в поиске выхода нет. Но не сдаюсь.

Еду в ЗАГС Первоуральского района. Без задержек и с радостью получаю копию документа о заключении брака. Справка о заключении брака № 3: Кузвесов И.В. и Власова А.Ф. заключили брак 25.11.1938 года.

Посылаю копии ответов из ЗАГСов в Центральный архив ЦАМО РФ Подольска. Жду год!

Приходит ответ 22 февраля 2008 года:

«Сообщаем, что на основании представленной Вами справки о заключении брака № 3, выданной 24.01.07 года, внесены изменения в учетные данные отдела, а именно — изменена фамилия учтенного и его жены.

Данными о пленении, нахождении разыскиваемого в плену, не располагаем.

Сообщаем, что в картотеке учета награжденных Кузвесов Иван Васильевич, 1911 года рождения, не значится».

Передаю копию этого письма в Горвоенкомат Екатеринбурга в отдел книги Памяти. Мне обещают внести уточнения и напечатать в очередном томе книги Памяти к 65-летию Победы.

В конце апреля 2010 года мне вручили 19-й том книги Памяти, в котором на 17-й странице напечатано:

«Кузвесов Иван Васильевич, рядовой, 1911 г.р., призван в 1941 г. Первоуральским РВК, погиб 20 февраля 1945 г., захоронен в д. Шлепштайн, г. Пененжно Эльблонгского воеводства, Польша».

Итак, Кузвесов Иван Васильевич, 1911 года рождения, после многих метаморфоз с его фамилией вновь стал Кузвесовым Иваном Васильевичем.

9 мая 2010 года я собрал своих родных и наконец-то рассказал им об отце. Мой рассказ соединил в себе воспоминания матери, знакомых и, что ценно, в руках моих теперь были документы и фотографии.

Точную дату рождения отца установить тогда не удалось. Известно было, что родился он в крепкой крестьянской семье. Окончил сельскую приходскую школу. Помогал отцу по хозяйству. Женился на девице Власовой Анастасии Федоровне из соседней деревни. Надо бы жить да радоваться, но пришли лихие времена. Вскоре они вынуждены были уехать из родного дома в Свердловскую область на строительство Крылосовского известкового завода. Отец был человеком грамотным по тем временам и общительным. Его направили на курсы мастеров по обжигу извести. Когда завод пустили в строй, он был назначен сменным мастером печного цеха. Учился на заочном отделении Московского строительного техникума. Активно участвовал в общественной жизни завода. Занимался в стрелковой секции, был ворошиловским стрелком. Работал завклубом.

Несколько раз призывался он на военные сборы. В 1939 году он принял присягу, был принят в члены ВЛКСМ. В 1940 году ему было присвоено звание «младший начальствующий состав», сержант. А 23 июля 1941 года он был призван Первоуральским райвоенкоматом и направлен в распоряжение 28-го запасного стрелкового полка в Свердловск. Этот полк был сформирован в городе Камышлове и вошел в состав 324-й стрелковой дивизии как 1093-й стрелковый полк. 324-я стрелковая дивизия была сформирована 23 октября 1941 года на территории Чувашии в Чебоксарах. В ноябре 1941 года была направлена на фронт. 6 декабря 1941 года эта дивизия приняла первый бой.

Подробнее об эпизодах боевого пути той самой 324-й Верхнеднепровской Краснознаменной стрелковой дивизии нам удалось узнать из книги авторов Н. Радаева и П. Моглова «От Чебоксар до Кенигсберга». Вот некоторые выдержки из этой книги:

«Дивизия сформировалась с 5 сентября по 23 октября в 1941 году на территории Чувашии в Чебоксарах, состав при формировании был 11636 человек. В действующей армии дивизия с 1 декабря 1941-го по 9 мая 1945-го.

В конце ноября 1941-го отправлена на фронт. 1 декабря 1941-го дивизия разгрузилась и сосредоточилась в районе железнодорожной станции Шилово. Маршем прибыла на передовую 3 декабря 1941-го. В ночь на 6 декабря 1941-го дивизия заняла исходное положение в семи километрах юго-восточнее города Михайлов Рязанской области. 6 декабря 1941-го приняла первый бой за село Печерниковские Выселки, недалеко от города Михайлов. В ходе наступления способствовала освобождению города с частями 330-й стрелковой дивизии, продолжила наступление в общем направлении на Епифань-Богородицк. Рано утром 15 декабря 1941 года дивизия освободила Богородицк, продолжила наступление на Ржаву-Сумароково-Сонино, 20 декабря 1941-го вышла к Оке, форсировала ее в районе Сныхово-Бережное, севернее города Белева, и начала продвигаться к Козельску. В ночь с 25 на 26 декабря 1941-го двумя полками заняла окраину этого города, взаимодействуя с частями 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, освободила его. К 30 декабря 1941-го дивизия подошла к Сухиничам, окружила город и ввязалась, при поддержке 486-го артиллерийского полка, в бои с окруженной группировкой, которые потом вела в течение месяца. С 10 по 11 января 1942-го вражеским войскам удалось пробить коридор к окруженной группировке. Только 29 января 1942-го дивизия заняла оставленный вражескими войсками город. В феврале 1942-го в дивизию влиты остатки 127-го и 128-го лыжных батальонов. В ходе операции части дивизии за 25 суток продвинулись на запад на расстояние до 350 километров, освободив при этом более 300 населенных пунктов Рязанской, Тульской и Смоленской областей. Дивизия принимала участие в освобождении Кимовского, Щекинского, Одоевского, Белевского районов Тульской области. Только за январь-март 1942 года дивизия потеряла убитыми и пропавшими без вести 5710 человек!..

В конце января 1942 года бои носили особенно ожесточенный характер. 3-й стрелковый батальон 1093-го полка с остатками 1-го стрелкового батальона 1095-го полка и двумя танками под сильным огнем противника вели бои за деревню Николаево, половина которой к десяти часам утра была нами занята. Противник стремился всеми средствами полностью овладеть деревней и направил из Понково две роты пехоты. Завязался жестокий бой. Ценой больших потерь противнику удалось окружить 3-й стрелковый батальон 1093-го полка и 1-й стрелковый батальон 1095-го полка».

Возможно, в это окружение и попал отец. Писем от него не было до конца 1943 года. На наши запросы о его местонахождении приходил один ответ — сведений в настоящее время не имеется, в списках убитых, умерших от ран и пропавших без вести не значится. Свое первое письмо, очевидно, отец послал сразу же после освобождения из плена, в нем он писал, что когда приедет, все расскажет. Но он не вернулся. Можно предположить, что он попал в плен в начале 1942 года. Дивизия тогда, в январе-марте 1942-го, убитыми и пропавшими без вести потеряла 5710 человек. Возможно, он находился в концентрационном лагере около города Витебска и в конце 1943 года был освобожден. Потом прошел проверку, «чистку» и 14 марта 1944 года прибыл в полк для дальнейшего прохождения службы. Из письма Центрального архива от 2 октября 2007 года: «Сержант Кузвицов Иван Васильевич, 1911 года рождения прибыл 14.03.44, погиб 20.02.45 г., жена: Кузвицова Анастасия Федоровна».

Вот еще выдержки из книги Н. Радаева и П. Моглова «От Чебоксар до Кенигсберга». Путь следования отца по дорогам войны можно проследить по пути 324-й стрелковой дивизии:

«С декабря 1943 года по июнь 1944 года дивизия держала оборону в верхнем течении Днепра. 27 июня 1944-го, перейдя в наступление в ходе Белорусской операции, дивизия успешно форсировала Днепр. В течение июля-августа 1944-го наступала по территории Белоруссии, участвовала в уничтожении минской группировки врага.

С начала июля 1944-го стала наступать из района Новогрудок. 20 июля 1944-го части дивизии перешли реку Неман севернее Гродно, захватили плацдарм и удерживали его в течение трех дней, отражая ожесточенные атаки врага. 13 августа 1944 года дивизия вышла к реке Нарев, к крепости Осовец, а 14 августа 1944-го штурмом, вместе с другими частями, овладела ей.

С января 1945 года дивизия участвует в Восточно-Прусской операции, наступает с рубежа реки Бобр, через Мазурские озера. 24 января 1945-го овладевает Нойендорф, 27 января 1945-го принимает участие во взятии Миколайки.

С конца января 1945 года участвует в уничтожении хейльсбергской группировки противника.

За месяц боев, на подступах к городу Зеефельду, с 5 февраля по 5 марта, дивизия уничтожила до 1900 и пленила 380 немецких солдат и офицеров».

В 1944—1945 годах отец писал нам письма. Вот содержание одного из двух чудом сохранившихся писем:

«Здравствуйте многоуважаемая семья: Надя, Леня, Аня.

Шлю я вам свой боевой привет и массу наилучших пожеланий. Письмо я ваше получил уже давно, но, простите, в то время не мог ответить, не было времени.

Ты спрашиваешь и говоришь насчет учения Нюры. Смотри, тебе виднее. Учить, конечно, надо, но если нет никакой возможности на это, то что же поделаешь. Но, в смысле того, что тебе люди завидуют о том, что я жив. Но, ведь это судьба, помереть всегда не поздно. Но, когда я уходил, то говорил, что жизнь моя не так-то дешева и немцам за нее придется поплатиться. Но, поскольку я пережил все суровые годы войны, а теперь этому близок конец, то уже совсем не хочется помирать. Хотя я много уничтожил немцев, но все же хочется жить. Впрочем, это все ерунда, на днях я задал немцам жизни: за 3 часа уничтожил 50 человек. Это же ведет к приближению окончания войны. Нахожусь близко около того города, какой области Татур. Писать много нечего. Остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. «Окончим победу, к тебе я приеду на горячем боевом коне». Пока все.

Крепко, крепко жму руку и горячо целую.

Твой Ваня.

08.07.1944.

PS. Бумаги мне не присылайте, я теперь достал немецкой».

Сказанное в письме о том, что «за 3 часа уничтожил 50 человек» наводит на мысль, что отец тогда был снайпером. В личных его бумагах, еще в годы моей юности, я обнаружил мишени от мелкокалиберной винтовки с отличными результатами стрельбы. На одной из фотографий отец запечатлен со значком «Ворошиловский стрелок».

После извещения о гибели отца мать написала письмо командиру воинской части, в которой он служил. Просила подтвердить, уточнить факт гибели мужа. Помню, она часто повторяла строку из ответа: «Смерть его была мгновенна»...

Во втором своем письме отец поздравляет Анну Ивановну с днем рождения. Делает отеческое наставление, как будто пишет из соседнего города. Есть только забота о семье и ничего о трудностях войны. Еще сохранились две открытки из разных писем, которые он посвятил мне. Сохранилось и письмо с фронта, присланное братом отца, Георгием Васильевичем, от 19.04.1945 года, — письмо боевого командира, строгое, без соболезнований, скорби и утешений.

Собранные по крупицам сведения об отце позволяют составить его образ. Это был невысокий, крепкий, мужественный, заботливый, веселый человек. Он любил свою Родину и семью и отдал за них свою жизнь.

Много еще оставалось неясных вопросов в биографии отца, на которые нам хотелось найти ответы. Вот три главных вопроса:

1. Нет точной даты рождения отца.

2. Неизвестен его путь по дорогам войны.

3. Неизвестно точное место захоронения в Польше.

Поиск боевого пути 324-й стрелковой дивизии и 1093-го стрелкового полка, в котором служил отец, продолжил мой сын Дмитрий на сайтах Интернета. Он обнаружил в книге потерь личного состава 324-й стрелковой дивизии список периода с 19 февраля 1945 года по 1 марта 1945 года, в который вошло 125 человек. Под номером 115 числится Кузвецов Иван Васильевич. Место призыва, год рождения, фамилия жены совпадают. Имеется карта захоронения.

Нашел еще список погибших военнослужащих 1093-го стрелкового ордена Александра Невского полка за период с 16 февраля по 21 февраля 1945 года, в котором 28 фамилий. Под номером 8 указан Кузвецов Иван Васильевич.

В извещении о гибели отца указано место захоронения — д. Шлепштайн, Восточная Пруссия, ныне д. Слуп, район г. Пененжно Эльблонгского воеводства, Польша. В 1951—1957 годах были произведены перезахоронения всех погибших воинов на военное кладбище Советской Армии в Бранево. В 250 общих и 20 индивидуальных могилах похоронено 31336 солдат и офицеров, из них опознано только 3969 человек. Считается, что это самое крупное кладбище советских воинов в Европе.

На запрос о месте захоронения моего отца бургомистр города Пененжно ответил, что в захоронениях городов Пененжно и Бранево солдата по фамилии Кузвецов И.В. не числится. Видимо, не было у него с собой документов при перезахоронении.

Где же он покоится?

Мы с сыном Дмитрием продолжили поиск. О том, что в братской могиле на опушке леса вблизи деревни Слуп было погребено 28 человек, нам стало известно из списка № 107 безвозвратных потерь 324-й стрелковой дивизии (архивы ЦАМО в Обобщенном банке данных «Мемориал»). Позже мы узнали о том, что погибшие под деревней Слуп были перезахоронены на кладбище в Бранево, об этом нам сообщил польский краевед из Гданьска Войцех Бещински. Просмотрев реестр Браневского мемориала, мы обнаружили имена троих человек, перезахороненных из Слупа, они были однополчанами моего отца (их фамилии есть в списке № 107 безвозвратных потерь). Это позволяет предположить, что все 28 воинов, и среди них мой отец, покоятся на военном кладбище в Бранево.

Официальные польские власти нам по этому поводу никаких комментариев не предоставили. Будем считать, что я нашел ответ на свой третий вопрос. В 2009 году, по моей просьбе, сестра Каролина из польского костела, который находится в Екатеринбурге на улице Гоголя, 9, побывала на мемориале города Пененжно и сфотографировала его. Сказала мне: «Чувствую, что твой отец покоится здесь».

Неожиданно, но закономерно нашлись ответы на два первых вопроса. Я обратился за помощью в музей Дома офицеров Екатеринбурга. При музее имеется архив. В архиве обнаружены следующие данные. В списках личного состава 1093-го стрелкового полка значится Кузнецов Иван Васильевич, 14 июня 1911 года рождения, погиб 20 февраля 1945 года.

Под фамилией Кузнецов отец значится погибшим в письме из Первоуральского райвоенкомата и в книге Памяти, то есть ошибка эта пришла с фронта. Будем считать 14 июня днем рождения отца.

На три главных вопроса, с большим трудом и некоторыми допущениями, мы получили ответы. Поиск продолжается…

Дядя Егор

Окончилась война с Германией. Победа. Все радовались. И мы, пацаны, со всеми вместе тоже радовались.

Я скакал по коридору барака на невидимом коне и рубил воображаемой шашкой воображаемых врагов. Мама пришила к моей рубахе петлицы, которые остались от отца с довоенных времен. Я чувствовал себя героем и кричал: «Ура! Победа! Я Герой Советского Союза!»

Но постепенно все свыклись с Победой. Мы с ребятами часто ходили к железной дороге, которая была недалеко от нашего барака. Военные составы шли на восток. Мы махали руками солдатам, а они нам. Стали возвращаться фронтовики. Из пятнадцати ушедших на фронт мужчин из нашего барака возвратились трое. Некоторые пропали без вести, но большинство погибли.

Наш отец погиб в феврале сорок пятого. После получения похоронки мать написала письмо командиру части. Он сообщил: «Смерть его была мгновенной». Семьи погибших еще надеялись на чудо. Мало ли как бывает на войне. Бывало, приходили домой солдаты после похоронки.

И вот однажды рано утром, когда мать ушла на работу, а мы продолжали еще спать, кто-то постучал к нам в дверь. Сестра встала, пошла и открыла. В комнату вошел военный. Они обнялись. Не помню, как выскочил я из постели, повис на шее у военного и закричал: «Папка пришел! Папка пришел!»

С большим трудом мне растолковали, что это папин брат, дядя Егор. Сестра сбегала за мамой. Собрали на стол. Они все говорили, говорили, вспоминали и плакали. Я сидел с дядей Егором, глядел на его ремни и рассматривал планшетку.

Но встреча была недолгой. Дядя Егор уже собирался на другую войну, на Дальний Восток. На прощание он подарил нам свою фотографию, а мне карманные часы. Большие, блестящие, настоящие часы. Правда, они не ходили, потому что побывали вместе с брюками в «прожарке». Но радости моей не было конца. Иметь настоящие часы, когда и обычных игрушек у нас не было!

Сестра осталась домовничать, а мы трое пошли на станцию. Эта станция была больше нашей, и дядя Егор надеялся там сесть на свой эшелон. Как я понял, он отпрашивался у командира навестить нас. Их эшелон остановился на полдня на ремонт. Дядя Егор сел на идущий пассажирский поезд и приехал к нам.

Долго мы шли, я всю дорогу держал за руку дядю Егора. Он рассказывал про войну. На станции он спросил дежурного о своем эшелоне. Его еще не было, и мы стали ждать. И вот поезд показался.

Дядя Егор делал машинисту какие-то знаки, чтобы он притормозил. На открытых платформах стояли военные машины и солдаты. Дядя Егор разбежался и хотел схватиться за борт вагона, но что-то не получилось. Он сделал еще попытку, но снова не ухватился. Тогда он разбежался, ему удалось зацепиться, но он не удержался. Дядю сильно рвануло, фуражка слетела с его головы, он едва не упал.

Эшелон ушел. Мы с мамой облегченно вздохнули. Дядя Егор спросил у дежурного, когда идет пассажирский поезд в восточном направлении от нашей станции, и мы пошли домой. В душе я был рад, что дядя Егор не уехал. Хотя это был не мой отец, но мне было приятно быть рядом с ним.

Мы пришли домой, я сильно устал и рано уснул.

Утром, когда я проснулся, дяди Егора уже не было. Через несколько дней он прислал нам письмо, в котором сообщил, что очень быстро догнал свой эшелон, и все у него обошлось хорошо.

Иногда, когда мама искала в сундуке какую-нибудь вещь, я доставал из заветного уголка подаренные мне часы. Открывал заднюю крышку, пробовал их запустить. И мы с мамой вспоминали дядю Егора. Он писал нам очень редко. Мы знали, что он закончил войну, остался служить в армии. Когда дядя вышел в отставку, то поселился с семьею около Одессы.

Однажды моя сестра Анна поехала отдыхать на юг и по пути заглянула в гости к дяде Егору. Все ее очень хорошо приняли. Завязалась переписка.

Прошло более тридцати лет с той памятной встречи. Мне хотелось повидаться с дядей Егором. Теперь мы его уже звали Георгием Васильевичем. Облика отца своего я не помнил. Я думал, что если бы отец остался жив, то он выглядел бы, как Георгий Васильевич. Значит, мне надо увидеть его.

Случай представился. Я купил туристическую путевку «Украина-Молдавия» с посещением Одессы. И встреча состоялась. Да, я увидел, как мог выглядеть мой отец, если бы остался жив.

После этого мы с дядей Егором переписывались. Через несколько лет уже он приехал к нам в гости.

Сейчас дяди Егора нет. Но осталось доброе воспоминание о нем. А часы его долго хранились в мамином сундуке. Этими часами играл и мой сын. От него эти часы «ушли». Но не ушла память о часах, о встрече с дядей Егором.

Ленька-футболист

Послевоенная жизнь начала понемногу налаживаться. Восстанавливались старые здания и строились новые. Нужно было много кирпича, цемента и извести. Нашему известковому заводу стали уделять большое внимание. Направили много молодых рабочих: демобилизованных солдат, «вербованных» и прочих вольнонаемных. Подросло поколение ребят нашей деревни. И мы искали, чем бы заняться в свободное от работы время.

Один из демобилизованных был родом из Москвы. До войны он играл в футбол в команде дублеров московского «Динамо». Он заразил футболом нашу молодежь. Организовали команду, сделали поле, поставили ворота, купили форму и мяч. И пошла игра.

Однажды приехала команда из районного центра. На состязание пришли смотреть почти все жители заводского поселка. Команда наша проиграла, но дух игроков повысился. Они целыми вечерами гоняли мяч. А мы, пацаны, большой ватагой стояли за воротами и смотрели. Мы ждали, когда мяч вылетит за линию ворот, и бежали за ним. Счастливчик брал мяч и посылал его в сторону вратаря.

Понемногу мы усваивали правила игры. Когда взрослые отдыхали, мы гоняли по полю тряпичный мяч, стараясь играть, как взрослые, по правилам. И когда у нас появился настоящий мяч, то мы просто заигрывались. Перед началом схватки все желающие делились на две команды. Чтобы силы были равны, два капитана, старшие ребята, набирали себе команды. Ребята делились парами. Каждый в паре придумывал себе пароль. Например, один — «дуб», другой — «сосна». Подходят к капитанам и говорят: дуб или сосна, а те по очереди выбирают.

Вот команды набраны, игроки расставлены по местам, и началось. Ребята разного возраста, кто как одет, кто во что обут. Но игра шла. Нередко, когда входили в азарт, то забывали о своем участке поля, все шли в нападение. Носились обе команды с криками, свистом. Игра без времени, без судьи, насколько хватало сил. Было огромное желание побеждать.

Дома у матери я был основной помощник. Работы по хозяйству всегда много, играть мне было некогда. Футбольное поле рядом с домом, и все слышно. Делаю что-нибудь, а сам только и жду момента сбегать поиграть. И так я заразился этой игрой, что в свободное время всегда был на поле. И когда проигрывали, я чуть не ревел. Ребята после игры смеялись надо мной: «Ты что ли корову проиграл?»

Примерно в это же время в нашей школе был организован городской пионерский лагерь. Из Свердловска приезжало много ребят на поезде. Они шли по деревне к школе с горнами, барабанами, в нарядной форме. Это было для нас целое представление. Их разместили в нашей школе, недалеко от бараков. Им сделали свое футбольное поле и спортивные площадки. У них был физрук, мячи и спортивная форма. И играли они по правилам и по времени. А мы опять стояли за воротами и завидовали им.

Однажды они предложили нам сыграть с ними. Помню, два тайма по тридцать минут пролетели мгновенно. Мы здорово упирались, но проиграли. Физически мы были подготовлены лучше, но организованности и умения у нас не было. Не было и футбольной формы. После игры мы мечтали о своем тренере и настоящем футболе.

Окончив семилетку, я поступил в техникум. Мать дала мне денег, чтобы я справил себе хорошие ботинки в городе. Я сразу отправился в магазин «Динамо» и купил себе бутсы. Эх, какие это были хорошие, удобные, крепкие ботинки! Надел, хоть беги и играй. Свои старые башмаки сунул в урну и пошел. Моя давняя мечта сбылась. Бутсы — это крепкие кожаные ботинки с твердым носком и на шести кожаных шипах, прибитых гвоздями. Два шипа вместо каблука и четыре на подошве. В магазине народу много, и не слышно, как мои бутсы цокают, а по тротуару идешь, как подкованная лошадка. Цок, цок. На травяном футбольном поле шипы входят в землю, и стоишь всею стопою на земле, а на асфальте эти шипы даже через твердую подошву давят ногу.

Купил я эти бутсы примерно в десять часов утра, а домой приехал около десяти часов вечера. Весь день я проходил в них. Наигрался на всю оставшуюся жизнь.

На другой день я пришел на поле, ребята играют. Принес бутсы в сумке. А надеть не могу, ноги болят. Дал ребятам. Им понравилось. Через день играл уже сам, очень хорошо было.

Но лето заканчивалось, а с ним и мое взрослое детство. Все разъехались на учебу. Как говорит спортивный комментатор, «время истекло, игра закончилась». Московский динамовец тоже уехал.

Время прошло, но осталось у меня большое желание играть в футбол. Но жизнь сложилось так, что с футболом я разминулся. В техникуме футбольная секция, когда я туда поступил, распалась. В армии было не до футбола. На заводе несколько раз играл за цех. Надену форму, выйду на поле, поставят меня в защиту, да толку мало. Устарел. Жалко, что огромное желание играть, азарт пропали зря.

Белая лошадь

Как-то раз мы с мамой возвращались из леса домой. Было уже недалеко. Вдруг около тропинки мы увидели лошадь. Серо-белого цвета худая старая кляча с полузакрытыми глазами стояла перед нами. Мелко моросил дождь. Лошадь не обращала внимания ни на нас, ни на дождь. Казалось, она погрузилась в глубокое раздумье.

— Мама, да ведь это Белько!

— Да.

— А что он тут стоит?

— Он на вольном выпасе.

— Как это?

— Больше работать не может, вывели из конюшни и отпустили в лес. Сам себя корми.

— На пенсии что ли?

— Отработал свое. А какой был сильный мерин! Все вагонетки с камнем возил.

Мы пошли дальше молча. Каждый думал о своем, но думали мы о лошади. Вскоре мы вернулись домой и занялись своими делами. А вечером, когда я лег спать, снова вспомнил лошадь, одиноко стоящую на опушке леса. Вспомнил, как когда-то мы с ребятами приходили на конный двор, чтобы прокатиться верхом. После трудового дня рабочих лошадей кормили овсом, поили, давали отдохнуть. Конюх запрягал одну лошадку, клал в телегу, что ему было необходимо для ночной пастьбы. После этого он разрешал нам взять каждому «свою» лошадь и ехать следом верхом. У лошадей не имена, а клички: Сивко, Чалая, Орлик, Белько и другие. Белько — это жеребец чисто-белой масти, красивый, сильный. И кому доставалось ехать на нем, тот воображал себя командиром Буденным. Конюх ехал на телеге впереди, а мы тихо трусили за ним. Но когда мы выезжали за деревню, то понемногу обгоняли телегу. Нам хотелось скорее пуститься вскачь, но конюх не разрешал. Он жалел лошадей. После речки дорога делала поворот, и мы скрывались из глаз. И тогда гнали наперегонки. Перед пастбищем мы останавливались и дожидались конюха. Он спутывал лошадей, а мы разводили костер и пекли «печенки». Ели картошку и вспоминали всякие необычные случаи.

Однажды, когда мы в очередной раз поехали в ночное, в поле перед лесом сделали «гонки». Широкая полевая дорога в лесу становилась узкой тележной дорогой-тропой. Теперь надо было двигаться друг за дружкой. Ребята скакали впереди меня.

У меня была молодая кобыла Седуха. Она боялась леса и неслась очень быстро. В одном месте, с левой стороны дороги, была небольшая поляна. Корни деревьев здесь высоко выступали из земли поперек дороги. И вот моя лошадка левой передней ногой запнулась о корень и стала падать. Я кубарем свалился с нее на землю, перекатился через голову, встал на ноги, повернулся к лошади. Смотрю, как в кино, лошадка моя падает на левый бок, переворачивается через спину и встает на ноги прямо передо мной. Я еще не успел опомниться, а она рванулась догонять лошадей, видно, из-за своего страха. Я поспешил за ней. Через некоторое время прискакал парень и привел на поводу мою лошадь. Я рассказал ему, что случилось, сел верхом, и мы стали догонять ребят. Бог миловал, я не ушибся, не поцарапался, и лошадь была цела.

Коротка летняя ночь. Немного поспим-подремлем, конюх уже будит. Ищем своих лошадей, надеваем уздечки, распутываем, садимся верхом. Пора домой, надо на работу лошадок вести. На обратной дороге делаем небольшие «гонки». Лошади отдохнули, бегут хорошо. Это им разминка. Мы их жалеем, им еще работать весь день. Перед деревней выстраиваемся, конюх на телеге впереди, а мы за ним. Мы, довольнешенькие, хотя и устали, чинно въезжаем на конный двор. А лошадей запрягают и ведут на работу.

Много раз, проходя мимо завода со стороны карьера, я видел, как Белько возил железные вагонетки с камнем по узкоколейной железной дороге на завод. Всю свою жизнь он впрягался в эти вагонетки с известняком. Сколько тонн камня он перевез, никто не знает. Помогал людям. Но прошло время, и он состарился. И люди отпустили его пастись в ближний лес, чтобы не тратить напрасно корм. Корми себя сам, живи, сколько сможешь. Ты нам больше не нужен. Так уж у людей заведено, что любая вещь, скотина, да и человек нужны, пока они приносят пользу. Хорошо, что у Бога это не так. И Его забота о своих творениях безмерна.

Лишь бы крест удержать

В наше время считалось хорошим тоном, когда человек кроме своей основной работы занимался чем-то еще по совместительству. Это и прибавка в семейный достаток, и полезное использование своего свободного времени. Но бывает и такая работа — не ради денег. Я с юных лет всю жизнь регулярно ездил к матери в деревню помогать в хозяйстве. Это был мой долг и помощь родному дому.

На заводе я с первых же дней не отказывался от любых поручений и обязанностей. Уже через два года меня избрали депутатом районного Совета. Это была небольшая нагрузка в незанятые основной работой дни.

Прошло немного времени, и я поступил в институт на вечернее отделение. Это была уже большая нагрузка. Четыре раза в неделю с шести вечера и до десяти лекции, да еще время на дорогу. А еще экзаменационные сессии! Шесть лет ушло на учебу, не считая забот семейных.

Подрастают сыновья, учатся в школе. Надо и тут быть в курсе. В школе во время учебы ребят был в родительском комитете.

На производстве своя общественная жизнь. Спортивные соревнования. Много лет играл в шахматы в цеховой команде.

Со временем обозначилась новая нагрузка — парторг цеха. Здесь, правда, вдохновляла и особая нужда — получить побыстрее жилье, улучшить быт. При моей должности энергетика это было очень не просто. Около шести лет я проработал в таком напряженном режиме.

В сорок лет записался в садоводы. Дали земельный участок в коллективном саду. Значит, надо построить дом, сделать теплицы и многое другое, посадить деревья и кустарники. Дело большое. Ушли еще шесть лет работы по выходным дням и в отпуска. Все сделано, посажено, но все это надо обрабатывать, чтобы содержать участок в порядке. Это хозяйство мы вели вместе с женой.

Сад — это работа и отдых, пока не состаришься.

К 55 годам я пришел к вере. Началось постепенное воцерковление: посещение храмов, чтение религиозных книг, молитвы и обряды. Это новый огромный мир, новая жизнь.

Я ушел с большого завода с должности цехового энергетика на небольшое предприятие простым электриком. На этой работе у меня не было никаких общественных поручений, свободное время я посвящал духовному чтению.

Не помню, как возникло желание нарисовать икону. Некоторый опыт рисования я получил при оформлении интерьера садового домика. Длительный и кропотливый процесс — зима на одну икону! Сделал десять малых икон. В 2011—2012 годах Господь пособил мне нарисовать две большие, в полный рост, иконы: Иисуса Христа и Богородицы. Заказал рамы и установил иконы в квартире. Теперь живем мы в квартире четверо. Конечно, сказать, что я рисую, это слишком нескромно. Я копирую, малюю, мазила я. Батюшка определил меня в ряд «богомазов».

Войдя в глубокий возраст, я захотел рассказать об интересных моментах своей жизни. Уйдешь в иной мир, а после родственники будут гадать: «Как же все это было?» Начал с памяти об отце, деде и других родственников. Собрал материала на целую книгу, назвал ее «Поиск», туда вошли письма, фотографии, карты и рассказ о пути поиска. На это ушло около семи лет.

Написал тетрадь рассказов. Заканчиваю вторую. Имею большое желание составить родословную фамилии Кузвесовых.

Это все суетные дела моей жизни, которые отвлекают меня от основного, от спасения души. Уже совсем немного остается времени, а я не возлюбил ближнего, не избавился от грехов. Крест свой несу плохо, боюсь уронить.

Дай, Господи, разумения, сил и времени, благодати Твоего Святого Духа, дабы исполнить заповеди Твои, творити волю Твою, пети Тебя во исповедании сердечном.

Господи, на все Твоя воля! Слава Тебе, Господи!