История эта далеко не такая простая, какой ее нам преподносила красная пропаганда. Обладая ворохом документов, публикаций и рукописных воспоминаний людей, так или иначе втянутых водоворот тех далеких и страшных событий, я несколько раз пытался взять в руки перо. Но всякий раз откладывал его. И дело тут не только в том, что мне приходилось натыкаться на бесконечные вопросы. Власти предержащие заранее очертили круг дозволенного. Шаг за его черту карался, и зачастую жестоко. Достаточно сказать, что писателя Юрия Дружникова, мечтавшего поведать миру о шумной герасимовской истории более-менее правдиво, однажды вызвали в КГБ и предложили вообще не лезть туда, куда его не просят. Но книгу о Павлике Морозове он все-таки издал, однако не у нас, а в США. Мы ведь всегда глубоко закапывали то, что другим было давно известно.

Но самое главное, зловещая тень герасимовской трагедии легла на судьбы многих и многих людей. Как, например, и на судьбу человека, отталкиваясь от которой я и начну свой рассказ.

Когда я познакомился с Кузьмой Арсентьевичем Силиным (а было это тридцать лет назад), он работал начальником ОРСа пристани «Тюмень». До завидного могучий кряж с широкой — на кулачные бои с такой только ходить грудью, с усталым, однако же струящимся неподдельной добротой взглядом. Чувствовалось: жил человек — не праздновал. Да и нагрудный «иконостас» подтверждал это. Среди наград, украшавших крепкую, как плаха, грудь, красовались, отливая серебром, две солдатские Славы.

Но тут случилось такое. Одна из соратниц Кузьмы Арсентьевича меня прямо-таки огорошила:

— Вы хоть знаете, кто такой Силин?! Двоюродный брат Павлика Морозова! Это они его убили!..