Литературно-художественный и публицистический журнал

 
 

Проталина\1-4\18
О журнале
Редакция
Контакты
Подписка
Авторы
Новости
Наши встречи
Наши награды
Наша анкета
Проталина\1-4\16
Проталина\1-4\15
Проталина\3-4\14
Проталина\1-2\14
Проталина\1-2\13
Проталина\3-4\12
Проталина\1-2\12
Проталина\3-4\11
Проталина\1-2\11
Проталина\3-4\10
Проталина\2\10
Проталина\1\10
Проталина\4\09
Проталина\2-3\09
Проталина\1\09
Проталина\3\08
Проталина\2\08
Проталина\1\08

 

 

 

________________________

 

 

________________________

Проталина

 

Маруся из стана потерь

 

Свой подтвержденный документами возраст Мария Поликарповна Антипова узнала только тогда, когда ей уже исполнилось 50 лет. Сейчас ей 75. Но она и по сей день не может разобраться в своей долгой и трагичной судьбе.

А судьба ее началась с эвакуации, с потерь, с горестей военного лихолетья, которое на долгое время лишило ее даже родного адреса. Она как бы выпала из времени и места.

Есть воспоминания, которые бередят душу. И главная боль, что в этом временном отрыве упущена возможность точно узнать ответы на жизненно важные и, по существу, такие простые вопросы. Куда делись метрики? Откуда в документах появилась неправильная дата рождения? И наконец, что же произошло с отцом, фактически пропавшим без вести?

В 1941 году, ее, шестилетнюю девочку, отец перед отправкой на фронт подхватил на руки, прижал к груди и сказал: «Маруся, вот закончится война, мы разобьем фашиста и тогда заживем». Она спросила: «Тату, а кто такой фашист?» «Да я и сам не знаю», — со вздохом ответил он. Больше дочь своего отца не видела.

Мария Поликарповна раскладывает на журнальном столике бумаги, фотографии:

— Вот смотрите, куда я только ни писала! И в Центральный архив Министерства обороны. И в Сумской военный комиссариат, откуда отец призывался. И в Ахтырско-Великописаревский горвоенкомат. Всюду в списках безвозвратных потерь он не значится. Я написала президенту Медведеву. Получила ответ — «Ваше письмо взято на контроль». И все. Обратилась к Зюганову: «Уважаемый, вы там поближе к Медведеву. Может, кто-нибудь поможет мне в том, что я прошу?» Ни звука! Я перевернула все!

Глядя на лицо этой мужественной благородной женщины, трудно представить, сколько горя и мытарств претерпела, едва вступая в жизнь, девочка Маруся.

Рассказ ее начинается с ворвавшейся в дом беды. Однако где был этот дом, Мария Поликарповна не помнит. Одно сплошное волнение:

— По радио еще только говорили, что началась война, а нашу железную дорогу уже бомбили. Мы все выскочили из дому, и — бежать к мамам. Солдаты кричат: «Назад!» Да кто нас удержит! Нам бы только добежать до сарая, за которым женщины как раз пололи свеклу. Вдруг показался самолет и тут же повалился набок. И что-то страшно рвануло! Мне показалось, что я в песке, а это была моя кровь.

Не знает она и того дня, когда их увозили в тыл. Помнит одно — что «у свеклы уже был лист с ладонь». Их отправили в контору за деньгами на дорогу. Немцы продолжали бомбить. Поубивало женщин, детей. Марусину маму ранило. Лежали они на земле, а когда поднялись, увидели, что той конторы уже нет. Спасла девочку ее любимая огромная кукла, которую она прижимала к себе. Осколок попал как раз в куклу.

Отправляли их в Курганскую область. Но доехали не все. Оставшиеся в живых хоронили убитых, ухаживали за ранеными. В один из таких налетов Маруся лишилась матери. К месту назначения прибыли всего пятнадцать детей и две женщины.

— Привезли нас, вшивых, — вспоминает, — в деревню Одино. У кого были наши документы, не знаю. Я вообще не понимала, что делается и что с нами будет. Мы помогали скотнице — тете Соломее. Носили за ней фонари… В Одино я начала учиться. Только после войны в деревню приехал дядя Гриша — высокий, худой, горбоносый. Приехал с «разрешительными бумагами» на вывоз «племенного скота и эвакуированных детей» в Ростов-на-Дону. Коров загнали в вагоны, туда же по двое посадили нас, чтобы коровы не запутались в цепях. Где-то по дороге к нашему составу подцепили еще вагон. С военными. Мне и подружке Тане наказали не открывать вагон никому, пока не будет сказан пароль. Военные по дороге избавляли нас от вшей, мыли и завязывали нам бантики из бинтов. Был там один моряк. Дал он мне как-то баночку консервов, буханку хлеба, коробочку сахара и зеленый чайник кипятка. Дяде Грише это очень не понравилось, потому что он нас кормил, как собак. Я до сих пор селедку не ем! На той была ржавчина в палец. А хлеб такой, что им убить можно. За всю дорогу мы не видели ни стакана молока при полном вагоне коров. В Ростове, запомнилось, нас встретили тепло и накормили досыта. Так наелись! Танька сказала: «Вот это мы зажили!»

А с житьём-бытьём всё не определялось. Хотела Марусю оставить у себя жена дяди Гриши — бездетная приветливая женщина. Но Маруся стала просить, чтобы ее отправили к родным. Отправили. Так она очутилась в бабушкином доме в городе Сытное. Наконец-то обозначилась ее родина! Однако родного угла она не обрела. Бабушка (по матери) хоть и приняла внучку, но ни разу ее не приласкала и не пожалела. У самой было семеро по лавкам. По воспоминаниям, «таких жестоких бабушек» никогда в жизни она больше не встречала.

Как дочери солдата государство выделило Марусе 25 соток земли. Для многодетной семьи такой подарок пришелся кстати. По осени удалось собрать хороший урожай. В январе бабушка позвала Марусю и сказала: «Ты свое уже все покушала. Кормить тебя нечем, остался сундук твоей мамы. Мы его продадим, и ты поедешь к тете Тане». Это была родная сестра Марусиной матери. Сундук был продан за 70 рублей. Марусе достались калоши. Ее отправили в Донецк.

Марусе исполнилось 14 лет, когда она твердо решила разыскать отца. А пока стала няней для десятилетней дочки тети Тани. Хозяйничала в доме — стирала, варила, убирала. По выходным копала у соседей огороды. Кто-то расплачивался молоком, кто-то — кусочком сала, а кто и «штук десять картошек» давал.

В 1950-м, после отъезда тети Тани в другой город, Маруся нанялась домработницей в семью фотографа. Спала в курятнике. А по выходным, когда ее освобождали от дел, возвращалась в свою комнатку, бывшую тетушкину кладовку, где стояла железная кровать и имелась подушка, набитая мхом.

Трудовая книжка у Марии Поликарповны появилась, как и паспорт, много позже, чем она начала работать. Было это в 1952 году. Документы свидетельствовали: дата рождения — 8 марта 1936 года. Но откуда паспортисты взяли эти данные, неизвестно. Во время эвакуации Марусины метрики были утеряны.

И так вышло, что свой день рождения Антипова узнала только в 1985 году, когда из столичного архива пришла справка с гербовой печатью, утверждающая, что Антипова Мария Поликарповна, в девичестве Клименко, появилась на свет 14 февраля 1935-го в городе Сытное Прохоровского района Белгородской области. Так что себя она обрела в 50 лет.

Трудно перечислить, когда и кем Мария Поликарповна работала, какие специальности одолевала. В Донецке освоила опарную работу на хлебозаводе. В санатории «Донбасс» служила дворником и санитаркой. В тюменском ресторане «Нефтяник» начинала с чистки картошки, со временем выучившись на повара. Заправляла столовыми в Увате и в таежном поселке Соруме. В Надыме работала диспетчером и радиооператором, а заодно наводила чистоту в гостинице, в книжном магазине, мыла шесть подъездов. За все это и «была награждена почетной грамотой исполкома с занесением в личное дело».

Она дважды выходила замуж. Первый муж умер молодым. Второй, когда она тяжело заболела, ее предал, как это нередко бывает. Приемная дочь, которую она вынянчила и вылечила, уехала в другой город и писем матери не шлет.

Так и тянулись годы одиночества, бесконечных поисков куска хлеба и хоть какой-то правды в отношении самого близкого для нее человека, отнятого фронтом.

А ведь для нее-то самой война так и не кончилась. Она осознает себя «ветераном неопознанного фронта», который мог бы давно кончиться для них с отцом, если бы не постоянное полное равнодушие официальных инстанций и людей, к которым она обращалась.

Но ничего не могло ее остановить. Мария Поликарповна за это время стала настоящим следопытом. Шесть десятков лет продолжается ее поиск.

И за все это бесконечное время ей удалось уяснить для себя весьма немногое. Отец служил в воинском звании — «красноармеец». Побывал в плену. «Место захоронения — могила» — именно такое нелепое и жуткое определение значилось в «Сводной информации о человеке», взятой случайными помощниками в Интернете из обобщенного банка данных о фронтовых судьбах воинов. Ознакомилась Мария Поликарповна и со списками военнослужащих, освобожденных из плена. Правда, в графах этого важного документа не до конца прослеживаются передвижения бойца. А те, к кому Антипова обратилась, неверно истолковали эти, и без того малые, данные. И опять осталось неясно, где фактически служил солдат, где и в какой последовательности происходили события во время его боевого пути.

Вплоть до 1980 года Мария Поликарповна не была уверена в том, что ее отец погиб. Но однажды посетила его родные места. И тетя Афанасья (сестра отца), которой на тот момент было 87 лет, вдруг призналась племяннице: «Маруся, приходила та бумага, что батька твой погиб! Только до сих пор не знаю, куда ее без памяти дела…» После этого Антипова четыре раза ездила в Ахтырский район, пытаясь на месте разузнать о судьбе отца. В селе Низы нашла Евдокию Малахову, от которой в годы войны у Поликарпа Клименко родилась еще одна дочь — Нина. Евдокия Ивановна встретила Марию не по-доброму. Сказала: «Твой батька — настоящий кобель. Когда он уходил, я ему пожелала: чтоб тебя первая пуля не минула!» А от людей стало известно, что сослуживец отца Марии Федор Дубинский говорил Евдокии: «Можешь выходить замуж, Поликарпа убили фашисты в деревне Квитка». Антипова выяснила, что деревень с таким названием на Украине целых девять. Она обратилась во все. И отовсюду ей пришел один ответ — такого случая, чтоб немцы казнили в тех деревнях солдат, не было замечено.

Буквально недавно, узнав о внимании журнала «Проталина» к ее проблемам, она опять сосредоточилась на далеких годах детства. И теперь она почти уверена, что семья ее перед войной жила в Выборге, родители были простыми рабочими. А похоронка, кажется, пришла к тете из Скороднянского района Курской области. Там, в районном центре, они все документы и получали. А туда похоронка попала вроде бы из Смоленска. Но и этим ничего не прояснилось.

Письмо из Центрального архива Министерства обороны РФ словно подвело окончательную черту под ее безуспешными поисками. «Ввиду того, что в Вашем запросе не указано полное (без сокращений) наименование полка, в котором проходил службу Клименко П. И., подчиненность полка (фронт, армия, дивизия), район его боевых действий или место дислокации, а также нет сведений о периоде службы в этом полку запрашиваемого или сведений, когда (год, месяц) прекратилась с ним письменная связь и когда (год, месяц) он был призван в СА, наведение справки по существу Вашей просьбы не представляется возможным».

Антипова тут же позвонила в военкомат Ленинского административного округа Тюмени, где она сейчас и живет. У нее запросили последнее письмо отца. А ведь у нее и первого-то не было! Затем дважды попросили перезвонить. То учения идут, то просто некогда. То они подсчитывали какие-то там голоса. Не до нее!

Больше она туда обращаться не стала.

В нескончаемой череде лет она ни с кем не делилась, никому не плакалась о своих мытарствах. Обидели ее и в редакции областной газеты, отказав в поиске лишь потому, что «ни она, ни ее отец не имеют никакого отношения к Тюмени». Как будто география решает судьбы людей. Так отнимается у человека последняя вера. Не сразу согласилась Мария Поликарповна поделиться своей бедой с тюменской журналисткой Ириной Тарабаевой, настолько сердце оцепенело от того обидного отказа. С Ириной разговор начался со стихов, адресованных «Проталине». Строки были опять же связаны с ее неотступным поиском:

 

Написала я письмо отцу,

А в конверт вложу ромашку полевую.

Как откроет мой отец конверт,

Вспомнит дочь и женщину родную…

 

Незатейливые, но очень искренние слова.

В «Проталину» тут же пришел отклик от нашего уже давно известного читателям следопыта Ирины Филатовой из Испании: «Через такие мытарства прошли сотни тысяч (или миллионы?) родственников, желающих узнать о судьбе солдата. Те же Ведерниковы из Новосибирска шесть десятилетий мыкались в поисках захоронения отца, летчика». О гибели Николая Ведерникова и его товарищей под Омском на трассе АЛСИБ Ирина Филатова рассказывала в двух номерах нашего журнала. Судьба Антиповой взволновала нашу соотечественницу, и она тут же подключилась к этому поиску. «В электронной базе мне открылся только один документ. Вероятно, из него-то Антипова и узнала о месте службы и о плене отца. Я пока не смогла найти Клименко ни по захоронениям, ни по госпиталям, ни по плену. Намерена обратиться к своим поисковикам-помощникам. Может, хотя бы подчиненность полка смогут установить. Возможны и другие направления поиска. Например, бывших в немецком плену (их персональные карточки хранятся в ЦАМО, неполная картотека содержит 321 000 карточек лиц рядового состава)».

Ирина Филатова предложила еще несколько путей поиска. Сама она уже не упускала из виду проблему Марии Поликарповны. И вот мы получаем от Ирины Филатовой досыл — целую пачку документов и оттиск с обложки Дела. Оно называется «Донесение в/частей и соединений (именные списки) на военнослужащих, освобожденных из плена». «В этом деле, — поясняет Филатова, — находятся списки 169-го АЗСП. Это пересыльный пункт для формирования маршевых полков. В соответствии с этими документами всех солдат оставили в 40-й армии, но в разных полках, согласно их воинской специальности. Именно в этих списках отражено, что 13 апреля за № 3298 регистрацию прошел Клименко по специальности стрелок… Надо думать и выверять материалы, приказы. По идее должна остаться запись о перемещении бойца. Проще — с офицерами, на них заводились личные дела. Солдатский учет так не велся».

А вот еще сообщение Филатовой: «Мы пока располагаем только одним существенным документом — это книга 169-го АЗСП, в которой записаны освобожденные из плена и также вышедшие из окружения бойцы. В ней зарегистрирован Клименко». На этом этапе поиска Филатова занялась Делом, содержащим 132 листа. И теперь даже то, что виделось совершенно бесспорным, предстало в ином свете. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

Поиск далеко не окончен.

Так что же это получается! Человек, отдаленный от нас на тысячи километров, принял чужую судьбу как свою кровную проблему. А другой человек, живущий рядом с Антиповой, посчитал проблему не стоящей внимания: мы уже говорили, как равнодушно обидели Марию Поликарповну в областной тюменской газете. Ей отказали в поиске лишь потому, что она «не наша», не здешняя. Вот так, видимо, во всех инстанциях проблемы решает так называемый человеческий фактор. И потому порой долго живет в пыльных архивах мертвая отписка «Пропал без вести».

 

«Проталина»

 

В сборе и подготовке этого материала активное участие приняли Ирина Тарабаева, Ирина Филатова и Александр Федотов (фото)

 

 

   
   
 

Проталина\1-4\18 ] О журнале ] Редакция ] Контакты ] Подписка ] Авторы ] Новости ] Наши встречи ] Наши награды ] Наша анкета ] Проталина\1-4\16 ] Проталина\1-4\15 ] Проталина\3-4\14 ] Проталина\1-2\14 ] Проталина\1-2\13 ] Проталина\3-4\12 ] Проталина\1-2\12 ] Проталина\3-4\11 ] Проталина\1-2\11 ] Проталина\3-4\10 ] Проталина\2\10 ] Проталина\1\10 ] Проталина\4\09 ] Проталина\2-3\09 ] Проталина\1\09 ] Проталина\3\08 ] Проталина\2\08 ] Проталина\1\08 ]

 

© Автономная некоммерческая организация "Редакция журнала "Проталина"   27.01.2013