Тишина стояла в то далекое утро у юрт Матуши. Яркое солнышко заливало берега, над которыми носились стаи стрижей. Тура спокойно несла свои теплые воды к Тоболу. Казалось, устоявшуюся тишину уже ничто не потревожит. Но вдруг над рекой раздалось громогласное «ура». И тут же послышались одиночные выстрелы. Потом пальба участилась. Там, на реке, заработали пулеметы. Стрельба длилась немногим более получаса. А некоторое время спустя мимо Матушей пароход «Батрак» протащил огромную баржу, на палубе которой находилась вооруженная до зубов охрана.

Никто из насмерть перепуганных матушинцев так и не узнал в те минуты, что произошло на барже. Только потом долгое время жители юрт находили прибившиеся к берегу реки трупы. Сколько их было, никто не считал. Говорят, только в одной общей яме похоронили около ста человек.

Разные пути-дороги привели этих людей в тюменскую тюрьму. Вагаец Яков Андреевич Бельский попал сюда за бунт, учиненный в роте. Он был из числа тех новобранцев, которые отказались служить в колчаковской армии. Вместе с ним по тому же делу угодил в тюрьму тоболяк Василий Павлович Ильиных. Впрочем, земляков там насчитывалось немало. Но были узники и из других мест. Так бывшего председателя земельного отдела Александра Степановича Бартова доставили в тюрьму из Кунгура.

Над Тюменью занималось новое утро. В эту раннюю пору из камер почему-то спешно начали выгонять заключенных, которых насчиталось тысяча двести человек. Вскоре распахнулись ворота, и всех их погнали куда-то в сторону Туры. Охрана была многочисленной. Состояла она из пеших и конных конвоиров, следующих в три ряда.

Длинную вереницу заключенных провели возле водокачки, мимо бывшего военкомата и погнали к спуску. Когда колонна узников уже подходила к причалу, Петр Михайлович Арканов, выбрав удобный момент, сбежал (родственники его жили в Тюмени). Остальных согнали на палубу баржи. Колчаковцы торопились. Где-то неподалеку раздавались разрывы снарядов. Гул их становился все громче и громче. Красная Армия упрямо продвигалась к городу и вот-вот могла его захватить. Когда трюм баржи был набит людьми до отказа, пароход «Батрак» повел ее в сторону Тобольска.

Медленно текли первые часы пути. Но людей уже начинал мучить вопрос: как быть дальше? Каждый знал, что с баржи живым вряд ли кому-то придется сойти на берег. Кто-то распустил слух, что-де Колчак издал приказ: баржи в Томск приводить чистыми, что потом и подтвердилось.

Худые оборванные люди, почти не видя друг друга в темноте, проводят собрание и решают поднять восстание. Пусть погибнет десять, двадцать человек, но на свободе окажутся сотни. Однако кого выбрать руководителем? Решают единогласно — Александра Тимофеевича Зубова. Его знают многие. Он, как и Бартов, совсем недавно возглавлял тюменский земельный отдел. К тому же, человеком был решительным, боевым и хорошо знал окрестности Тюмени. Как-никак был уроженцем села Покровского. Кажется, все продумали до мелочей. Утром часть узников выберется на палубу «по нужде». Возле каждого охранника сгруппируются по три человека. С криком «ура» (чтоб в трюме слышали) они набрасываются на охрану и обезоруживают ее. Потом открывают стрельбу по пароходу. В то же самое время остальные узники вырываются из трюма.

Но план рухнул враз. Как предполагали, на барже оказался предатель. Потому что всех узников, которые еще находились на палубе, спешно загнали в трюм. Три люка моментально захлопнулись, а у одного из них появилось сразу четыре конвоира.

Посоветовавшись с надежными людьми, Зубов и его помощник Сирин-Познанский решили поднять восстание в Тобольске, где заключенные, по некоторым данным, должны были хоронить трупы умерших. А таковых уже было несколько десятков. Но обстоятельства и на этот раз изменились. Шкиперу потребовались шесть человек для управления баржей. Все-таки нелегко было таскать туда-сюда огромное «перо» руля.

В трюме состоялось короткое совещание. Решили наверх послать Зубова, Сирина-Познанского и еще четырех надежных человек. Остальные узники по команде с палубы должны были немедленно лезть в люки и наброситься на конвоиров.

Трюм притих. Каждый ждал своей минуты. И вдруг прогремело долгожданное «ура». Люди, торопясь и сбивая друг друга с ног, полезли к спасательному люку. Кто-то сумел открыть еще один.

А там, наверху, шестеро человек уже разделывались с двумя конвоирами. Остальные колчаковцы, еще не совсем сообразив, что случилось, замерли, раскрыв рты. Все произошло стремительно. Конвоиры не могли представить, что смерть таится под их ногами.

У левого борта баржи оказался Яков Бельский. Он вцепился в винтовку колчаковца, пытаясь завладеть ею. Но силы были явно не равными. Колчаковец, огромный, сильный верзила, стал одолевать. И тогда на помощь Бельскому ринулся Алексей Решетников, житель села Созоново. Он толкнул конвоира, пытаясь сбросить его за борт. Но охранник умудрился схватить почти железными руками нападающих. Все трое оказались в воде. Бельский видел, как сначала под воду ушел конвоир. Потом не стало Алексея. Воды Туры поглотили их навсегда.

А баржа гудела от десятков ног, и уже начинали то там, то здесь хлопать выстрелы. Безоружные обессиленные люди были неустрашимы. Посреди палубы Василий Ильиных и его земляк Семен Мамонов барахтались еще с одним конвоиром. Завладев винтовкой колчаковца, они тут же его пристрелили. Бросились ко второму.

Короткой была схватка, но жестокой. Трудно было сказать, кто одолевает. Вокруг — клубки тел…

А в это время на «Батраке» перерубили канат, связывающий пароход с баржей. Она заметно застопорила ход. «Батрак» ткнулся носом в берег, и с него почти сразу застрочили два пулемета, осыпая палубу баржи свинцом. Рядом с Ильиных упал Андрей Горский. Потом еще кого-то подкосила пуля. Ряды мятежников таяли. Уцелевшие, пытаясь спастись, полезли обратно в трюм. Некоторые из узников баржи стали прыгать за борт. Там оказались Александр Бартов, Иван Решетников и Алексей Дубровин. Последних двоих пули настигли сразу. Александр же все дальше и дальше удалялся от баржи. На свой страх и риск плыл к берегу, на который уже выбирались двое. Одним из них был вагаец Бельский.

Немногим более получаса длилось восстание. Когда палуба опустела, несколько чудом спасшихся конвоиров наспех захлопнули люки и начали сбрасывать с палубы убитых. Потом все погрузилось в тишину. Узники баржи ждали расправы. И она наступила. Вечером того же дня на судне расстреляли пятьдесят человек. Долго искали руководителей восстания. Но заключенные попрятали их под нарами, укрыв тряпьем. Люк захлопнули и не открывали несколько дней.

В свое время в руки автора этого материала попал потрясающий документ. Он был подписан гарнизонным врачом Томска Н. М. Кононовым, который производил осмотр «барж смерти» 12 сентября 1919 года. Не удивляйтесь. Таких барж-тюрем было несколько. Кононов побывал только на трех — «Волхове», «Белой» и «Вере». И вот что он сообщает.

Из Тобольска до Томска баржи шли... почти пять недель! На это была своя причина. Каждый вечер суда надолго задерживались в пути. Охрана освобождалась от «пассажиров». Их расстреливали прямо на палубе, перед этим связав по рукам и ногам. Убитых не хоронили — сбрасывали в реку.

Многие из узников умерли от цинги, тифа и дизентерии. Сейчас известно число расстрелянных и умерших на пути от Тюмени до Томска — около двух тысяч. Теперь можно представить ту обстановку, в которой оказались узники. Темный, утопающий в зловониях трюм. Арестанты — голодные, в рваной и грязной одежде. На барже № 4 в трюме разлагаются двести трупов, но их не дают выносить наверх. Более суток не выносят трупы из трюма баржи «Волхов». А на «Белой» больные тифом и дизентерией лежат вповалку вместе со здоровыми. Лежат в воде, просочившейся сквозь обшивку судна. Особенно трудно тем, кто находится в кандалах, а таких немало.

Спустя пятьдесят лет после восстания на «барже смерти» в Тюмень прибыли шестеро оставшихся в живых. Они побывали на месте своей короткой и беспощадной схватки. Это были уже глубокие старики. Жителю Лысьвы Александру Степановичу Бартову, например, было уже далеко за восемьдесят. Люди, прошедшие большую жизнь, побывали возле юрт Матуши. Бартов отправился в юрты еще и потому, что здесь жила его спасительница. Когда-то она, будучи на покосе, встретила поистине страшного человека. Был он в одежде, сплетенной из травы. Узнав, в чем дело, тогда еще юная татарка снабдила беглеца цветными шальварами и накормила его. В женском одеянии, сторонясь людей, Бартов добрался до Тюмени, а потом и до родной Лысьвы.

В юрты он прибыл с отрезом на платье, мягкими сапогами и подарил все это растроганной сверстнице. Звали ее Райхана Юмашева.

А вскоре рядом с братской могилой появился обелиск. Стоит он и поныне.