... Всюду кипел «наш разум возмущенный» — шли традиционные митинги. На них идеологически подкованный пролетариат до багрового цвета лица клеймил «презренных маоситов».

А между тем за частоколом многие не видели леса. На совершенно никому не нужном островке столкнулись медными лбами два «красных» режима. Но, как всегда, разменной монетой идеологических споров стал простой солдат. Пушечное мясо диктаторов. И, что самое ужасное, одна из сторон с легким сердцем предала своих воинов. Надо было предполагать, что два месяца длившийся обыкновенный мордобой (китайцам в нем помогали не только приклады и кулаки, но и цитатники) должен был завершиться самой настоящей драмой. Но тот же Иманский погранотряд даже не был полностью укомплектован касками. На каждый автомат приходилось лишь по магазину.

Предали.

Дальше — больше. То, что в районе Даманского произошло потом, знали, да и сейчас знают далеко не все. А там разгоралась самая настоящая война. Спустя двадцать лет одна из газет уточнит: «Первая и последняя война после Великой Отечественной, когда боевые действия велись не на территории противника, а на нашей». Все газеты исправно выдавали заметки с места событий. Но только о пограничниках. Насчет пехоты, артиллерии, авиации, регулярных частей, срочно укомплектованных по штатам военного времени, — ни слова… И дивился народ, как это одна погранзастава умудряется сдерживать несметные вражьи полчища.

Погранзаставы тогда уже не было. Через десять дней после ее гибели к берегу Уссури были переброшены 54 орудия. Здесь же находился сверхсекретный танк Т-62, оборудованный по последнему слову техники.

Впервые был задействован и дивизион «Град». Тогда о нем много говорили, но видели его редкие счастливчики: 18 орудий по 40 стволов, один залп — 720 снарядов! Вся эта обескураживающая мощь обрушилась на головы волна за волной наступающих китайцев.

То был, по словам одного из командиров, настоящий «крематорий».

Сегодня остров Даманский, благодаря щедрой душе наших доблестных верховников, стал китайским. В шелесте густой и горькой травы не слышно имен тех, на чьей крови она поднялась.

По площади Тяньаньмэнь течет вторая Янцзы. Черная река китайских голов. Редкие русые головы — головы любопытствующих иностранцев. Течет река летом и зимой, в жару и в холод. И поток этот, кажется, вечен, как и поток той же мутной, как брага, Янцзы. Люди идут в гости к «великому кормчему», «солнцу Вселенной» — в конце концов, к своему китайскому богу, некогда насадившему в этой огромной и вроде бы мудрой стране кровавую религию. Идут к мертвому, но вечно живому Мао ...